Любовь и картошка - [25]

— Ну что вы... Кровь пьют другие летучие мыши. Вампиры. У нас они не водятся. Наши только насекомых едят. Вы расспросите Клавдию Захаровну, она вам лучше об этом расскажет.

— Хорошо. Уж я расспрошу,— согласилась Олимпиада Андрониковна и не спеша пошла к школе.

— К археологам? — уверенно определила Анна Васильевна, обращаясь к Наташе.— Скажи Платону Иннокентьевичу, что мы его сегодня ждем к ужину.

— Хорошо,— ответила Наташа.

— Как слушали? — несколько понизив голос, спросила Анна Васильевна.

— Хорошо,— снова сказала Наташа и быстро, незаметно и ласково ткнулась матери лбом в плечо.

«Кем ты будешь, когда вырастешь?» — такой вопрос постоянно задают взрослые школьникам.

— Продавцом мороженого,— отвечает первоклассник.

— Водителем,— твердо решает второклассник.

Третьеклассник хочет стать космонавтом, пятиклассник — врачом, семиклассник — трактористом, девятиклассника влечет теоретическая физика.

В селе Бульбы многие школьники, независимо от пола, возраста и образования, на вопрос «Кем ты будешь, когда вырастешь?» не задумываясь ответили бы: «Археологом».

С тех пор как на окраине села у реки начала работу археологическая экспедиция, археология заняла в жизни села такое же полноправное место, как свиноводство или мелиорация. Руководителя экспедиции знало все село — от мала до велика. Это был профессор Платон Иннокентьевич Снастин, невысокий и плотный одноглазый человек с черной повязкой, наискосок пересекавшей лицо, одетый в красную рубашку с широкими рукавами и узкими манжетами, подпоясанную кушаком, из-за которого выглядывали рукоятки двух старинных пистолетов. Вместо пиджака черный бархатный жилет нараспашку, а голову его украшала турецкая феска с кисточкой. На вид настоящий пират с иллюстраций к Жюлю Верну. Если к этому прибавить, что пистолеты были современные, пневматические, что стреляли они маленькими свинцовыми пульками, а только изукрашенные серебром рукоятки были точной копией старинного оружия, что сам он метко, без промаха, стрелял из своих пистолетов — одновременно из двух по двум мишеням! — и что он охотно давал пострелять из них любому школьнику, то станет понятно, почему сельские ребята души в нем не чаяли.

Впрочем, и в этом его наряде, и в этих пистолетах был у Платона Иннокентьевича свой расчет. Школьники были самыми надежными его помощниками на вскрышных работах. Трудились они' под его наблюдением увлеченно и аккуратно, и Платон Иннокентьевич был одним из немногих руководителей археологических экспедиций, которые никогда не ощущали недостатка в рабочей силе.

Зато уж «рабочая сила» знала все о каждой малейшей находке, о каждой удаче экспедиции. И о неудаче тоже.

Археологи нашли древнее поселение. Оно было расположено в пойме реки. Поселение представляло собой небольшой поселок с наземными деревянными жилищами.

Оно погибло в результате пожара. Деревянные стенки и подпорки жилищ обуглились и только поэтому сохранились на протяжении тысячелетий.

На этой территории жили племена днепродеснинской культуры — одна из групп древних индоевропейцев, предков славян, балтов и германцев. Относилась эта культура к концу третьего и началу второго тысячелетия до нашей эры. И эти глиняные горшки, и эти каменные топоры были сделаны руками людей, которые жили в этих местах более четырех тысяч лет тому назад.

Школьники, может быть потомки тех, кто пользовался этими горшками и этими топорами, чувствовали себя на месте археологических раскопок настоящими хозяевами.

— А для строительства такой камень годится? — спросил Сережа.

— Для строительства? — удивился Платон Иннокентьевич.— Какого строительства?

— Мы бутовый камень под фундаменты с Житомирщины возим. А тут на месте.

— Практичный ты человек, Сережа, — улыбнулся Платон Иннокентьевич.— Я не специалист. Но едва ли этот камень годится для строительства. Это песчаник. Он мягкий, кроткий. И главное для нас с тобой, если хочешь знать, все-таки не камень, а то, что на нем изображено.

На открытой гряде песчаника, представляющей неровную каменную стену высотой метра в полтора, было высечено изображение быка. Маленькое, с ладонь. Но бык был как живой. С мощным загривком, с опущенной вниз головой. Так, словно он собирался бодаться.

— Кто же это сделал? — спросил Вася, критически рассматривая изображение быка.

— Подписи он не оставил,— ответил Платон Иннокентьевич.— Художники позднего палеолита и даже начала эпохи меди-бронзы подписей не знали. Но движение быка, его характер переданы так живо и точно, что мог это сделать только человек, хорошо знакомый с такими быками. Человек, который не раз их видел.

— А я думаю, это был школьник,— решил Сережа.

— Какой школьник? — рассмеялась Наташа.— При палеолите...

— Ну не школьник, так пацан какой-нибудь,— не сдавался Сережа.— Пацаны всегда рисовали на заборах, на стенках. Второе — высота. Когда б взрослый — он бы выше нарисовал.

— А может, у них тут была столовая? — подмигнул Наташе Вася.— И бык этот у них был вместо картины. Как в ресторане.

— Теорий по этому поводу появится еще много,— благодушно заметил Платон Иннокентьевич.— Среди них, помяните мое слово, будут и не менее оригинальные, чем Сережина и Васина. Но вообще, ребята,— продолжал он с нескрываемым удовольствием,— этот бык будет теперь называться наскальным изображением из села Бульбы. Учтите, что при раскопках в гроте Ля-Грез во Франции археологи обнаружили изображение быка, очень похожего на нашего, на бульбанского. Лягрезский бык изображен в такой же позе. Он тоже словно готов броситься на врага. О быке из села Бульбы напишут во многих книгах и даже учебниках. Репродукции и фотографии напечатают на открытках. И село ваше станет знаменитым.