Любовь и другие виды спорта - [13]

Правда, меня изрядно раздражало и беспокоило неприкрытое сводничество Джени. Мало того, что мне предстоит оказаться там, где мы бывали исключительно с Ким, так еще прикажете держаться начеку и ни на секунду не забывать о Саре Митчелл и матримониальных планах моей давней приятельницы.

Несколько дней я старательно взвешивал «за» и «против», а потом все же решил рискнуть. Наверняка туда зазвали целую толпу, и мне не составит труда скрыться от Сары и Мэтта. Может, я их и вовсе не увижу. Да и должен же я хоть что-нибудь поиметь за свои кровные пятьсот монет.

* * *

В тот вечер Манхэттен накрыл антициклон. Душный день сменился прохладным вечером, а липкая влажность уступила место бодрящему ветерку. Ярко освещенный «Метрополитен» сиял на фоне ночного неба, напоминая гигантский бриллиант.

Я поднялся по широкой парадной лестнице, прошел через главный вход и словно попал в другую эпоху. Меня всегда поражало, как преображался Большой холл в подобных случаях. Огромное помещение больше всего походило на рыцарский зал какого-нибудь старинного замка, а никак не на вестибюль музея. Эта иллюзия создавалась при помощи сложного освещения: сверху лился интимный свет, а развешанные по периметру цветные прожекторы разбрасывали красные, зеленые и белые огни по высоким стенам и своду. Причудливые деревья и кустарники в огромных кашпо заслоняли скучные мраморные стены, превращая холл музея в подобие волшебного сада. Спрятанный в одном из таких уголков «дикой природы» струнный квартет играл Моцарта. Для удобства гостей в каждом углу вестибюля устроили бар, а по залу сновала целая армия официантов. В черных брюках, белых фраках и с серебряными подносами, они ловко маневрировали между гостями, предлагая закуску и напитки.

В музее, как я и думал, собрались сотни мужчин и женщин — сплошь смокинги и вечерние платья от-кутюр. Я молча рассматривал изысканную толпу, и все мое существо наполнялось трепетом и восторгом, знакомым только обитателям Манхэттена. Вот он — Нью-Йорк!

На входе меня оделили буклетом, в котором организаторы нахваливали вполне стандартную программу вечера: пара часов на коктейли в Большом холле и осмотр новых экспозиций, далее ужин и танцы в Храме Дендура[7]. К счастью, музейные залы достаточно просторны, так что будет легко отследить приближение Сары и вовремя смыться. Увижу ее издалека и стремительно растворюсь в толпе. Будто меня и не было.

Спустя полчаса я действительно заметил Сару и Мэтта — они болтали в кружке из пяти-шести человек. И опять, уже во второй раз, ее внешность поразила меня. Волосы Сара снова закрутила в тяжелый узел — как в день нашего знакомства, но выглядела при этом совершенно иначе. Скорее всего, все дело было в наряде. Пожалуй, по части элегантности Сара превзошла всех присутствующих дам: великолепное платье из ярко-си-него струящегося атласа, с глубоким вырезом и микроскопическими, едва заметными бретельками. И как последний штрих — двойная нитка жемчуга, нежно обвивавшая шею. Супер — вот единственное слово, каким я мог бы описать сегодняшнюю Сару. Я едва не присвистнул от восхищения.

Восхищение восхищением, но я остался верен данному себе слову. Женщины отныне меня интересуют лишь умозрительно, а сегодняшний мой выход в свет — это прежде всего ради поднятия душевного тонуса. Молодой, уверенный в себе человек возвращается к жизни — вот в чем суть предпринятой вылазки. Конечно, стоит вспомнить былые навыки и приемы, которые я успел подзабыть, так что легкая тренировка мне не помешает — как спортсмену, залечившему травму. Непринужденный, ни к чему не обязывающий флирт — вот моя тренировка. Но ничего серьезного. К тому же вон сколько красоток сюда набежало, элегантных, богатых и готовых на все. Так что, дорогая Сара Митчелл, вы в полном пролете, вы меня не интересуете. Как говорит Алекс, на пляж со своим песком не ходят, а тут песка видимо-невидимо.

Но пока я занимался этим самовнушением, Сара обернулась, заметила меня, дружески улыбнулась и… И все. Не помахала мне рукой, не предложила подойти. И уж точно не бросилась мне навстречу. Сдержанно улыбнулась, отвернулась и продолжила трепаться как ни в чем не бывало.

Вот черт, меня это задело. Не знаю почему, но задело. И чем дальше, тем больше я дергался.

Я изо всех сил старался вести себя так, как принято на подобных мероприятиях: фланировал по залу, расточал улыбки и кивал при виде любой мало-мальски знакомой физиономии, изредка даже останавливался, чтобы перекинуться словом-другим. Но я никак не мог сосредоточиться и приступить к осуществлению своего плана. Иной раз в самый разгар беседы я отвлекался проверить, что там поделывает Сара, и, естественно, терял нить разговора, а потом ловил на себе изумленные взгляды: видимо, мне задавали вопросы, которые я просто-напросто пропускал мимо ушей.

Поскольку я никак не мог найти себе места, то решил прибегнуть к старой тактике, знакомой еще со школьных времен. Прячась за спинами официантов, моих невольных соучастников, я медленно приближался к Саре, стремясь очутиться в ее поле зрения. А достигнув нужного места, принялся там болтаться с независимым видом, ни с кем не заговаривая и изображая беспомощного идиота — вот, мол, один я одинешенек, поговорить и то не с кем. Сара наверняка меня видела — неприкаянного, точно буй на волнах, — но даже бровью не повела. Просто ноль внимания. Она меня явно игнорировала, что не могло не раздражать. И, сознавая свое раздражение, я раздражался еще больше.