Любовь и другие мысленные эксперименты - [26]
Иду по ее лицу. Ищу источник запаха. У края ресниц капля несладкой воды. Пахнет плотью, как от того дохлого мышонка, которого мы однажды нашли возле мусорных баков. Антенны начеку, впереди отверстие. Откусываю от капли и обнаруживаю узенькую щель у розовой оконечности глаза. Туда. Вот он, мой ответ голоду и жажде. Новизна. Важность. Человек шевелится, ресничный лес расступается. Скорее туда, скорее! Вперед, головой в живую плоть, глаз смыкается и давит, давит, втягивая меня в открывающуюся полость. Внутри. Ну, по большей части. Одна ножка застряла. Еще одна волна давления, и я свободна. Свободна от ножки. Неверно, нельзя освободиться от собственных конечностей. Они принадлежат тебе. Они — это ты.
Хотите знать, больно ли это? И да и нет. Не в том смысле, в каком вы понимаете боль: если вам наступят на ногу или прищемят палец, вы, оцепенев, потеряете дар речи. Моя боль либо прекратит мое существование, либо нет. Нога остается позади, а все остальное пробирается дальше в полость. Существование продолжается.
Меня качает, бьет, швыряет. Трясется мир внутри человеческой головы. Земля вращается со скоростью более четырехсот метров в секунду, а мы этого не чувствуем, но женщина встает, и это сбивает меня с ног. Когда тряска заканчивается, долго еще стою смирно, не щелкаю и не чпокаю, изучая окружающую среду. Никто не замечает мои первые робкие пятиногие шаги в человеческое состояние. Тут нет колонии, нет Ки, нет строя. Все не так, как прежде. Нет понимания того, что сделано. Только необходимость быть здесь.
Тут есть еда. Запахи заставляют меня забыть об исследовании. Их так много, и все новые, но один, тот, что позвал в ночи к кровати, ведет меня по этому лабиринту. К задней части мозга женщины пристала мягкая опухоль, ее легко отличить — у нее иная текстура. Замысловато переплетенные влажные отростки врастают в аккуратную плоть мозга. Вот он, источник хаоса и разложения, запаха, перекинувшего мост через пропасть, разделяющую мою и ее жизни.
Вы гадаете, возможно ли такое. Однако вы ведь не считаете животными миллионы бактерий, населяющих человеческое тело, и даже клещи, живущие в ресницах, слишком малы и безобидны, чтобы их существование всерьез вас беспокоило. А вот клопы кусаются. И блохи тоже. Этих насекомых вы замечаете: их можно разглядеть, как и оценить ущерб, который они наносят. Но они не живут у вас внутри, они лишь кормятся вами, как пиявки, клещи и комары. И летучие мыши-вампиры. Кровососущие. Это вовсе не должно казаться вам отвратительным. Люди ведь и сами не прочь отведать крови. Кровяная колбаса. Стейк средней прожарки. Кровь ваших врагов, кровь ваших героев. Пресуществление. М-м, как вкусно.
Но жить внутри — это совсем другое. Вы читали о грибках в ушах, пауках под кожей, ленточных червях в голове. Вы вспоминаете эти истории и пытаетесь отделить правду от вымысла, научные факты от мифов. А тут у нас существо, поедающее опухоль мозга. Ничего о таком не слышали?
Сознание внутри сознания. Если, конечно, прежнюю меня можно считать сознательным существом. Каковы их необходимые признаки?
В наличии имелась чувствительность, ощущение принадлежности к колонии, понимание своих обязанностей, стремление выжить, функционировать. Но это не все. Была еще преданность королеве, чувство удовлетворения, когда удавалось найти хорошую пищу для детенышей, умение создавать ровные туннели. А еще была Ки. Мы с Ки. Были некие грани опыта, которые прежней мне казались врожденными. Возможно, это было нечто антропоморфное. И вот, оно меня очеловечило. Теперь вы в моей голове.
Человеческая особь знала обо мне. Со временем я начала ощущать ее воспоминания так же отчетливо, как гул, разносившийся над колонией, когда откладывались новые яйца. У нас не было тайн друг от друга. Ее сны были моими снами. Она боялась, страдала от боли, но вместе нам удалось обрести спокойствие. Она не могла прочесть мои мысли, как вы сейчас, лишь почувствовала, что все изменилось, и примирилась с этим. Она умирала, но ей пока рано было заканчиваться. У нее еще оставались обязательства, любовь и верность. Нам предстояла большая работа.
Так вышло, что вскоре после того, как прибыла я, у нее прекратились головные боли.
Но мы забегаем вперед.
Топ-топ-топ вокруг опухоли. Ощутить влажную липкость снизу и плотную тугую структуру сверху. Вот это — чтобы двигаться, это — чтобы дышать, это — ощущать принадлежность, к колонии, например. Но хаотично наваленное скопление еды передо мной тут явно лишнее. Моя задача навести здесь порядок: начну с краев, с более свежих побегов, давящих на расположенную под ними мембрану. Когда первый голод утолен, работа замедляется. Здесь нет детенышей, которых нужно кормить. Некому отнести еду. Пробираюсь дальше в пещеру, по стеночке, прячась от пульсации мозга. Щелканье и чпоканье звучат все тише — в лабиринтах плоти звук разносится плохо, к тому же отправлять сигналы все равно некому. Ки меня не услышит. Услышит ли хоть кто-нибудь?
Человеческая особь живет своей жизнью, и вскоре движения ее становятся мне привычными. Отдыхаю, когда она трудится, и тружусь, когда она отдыхает. Как-то ночью я откусываю кусочек опухоли, а она начинает шевелиться. И тут случается нечто — электрический разряд бьет по моим антеннам четко, как крылатый самец, жалит в голову, сбивает со всех моих пяти ног. Волной меня отбрасывает назад, а когда проходит первый шок, вдруг становится ясно: она напугана.
Причудливый калейдоскоп, все грани которого поворачиваются к читателю под разными углами и в итоге собираются в удивительный роман о памяти, восприятии и цикличности истории. 1988 год. Молодой историк Сол Адлер собирается в ГДР. Незадолго до отъезда на пешеходном переходе Эбби-роуд его едва не сбивает автомобиль. Не придав этому значения, он спешит на встречу со своей подружкой, чтобы воссоздать знаменитый снимок с обложки «Битлз», но несостоявшаяся авария запустит цепочку событий, которым на первый взгляд сложно найти объяснение – они будто противоречат друг другу и происходят не в свое время. Почему подружка Сола так бесцеремонно выставила его за дверь? На самом ли деле его немецкий переводчик – агент Штази или же он сам – жертва слежки? Зачем он носит в пиджаке игрушечный деревянный поезд и при чем тут ананасы?
Горячо влюбленный в природу родного края, Р. Бедичек посвятил эту книгу животному миру жаркого Техаса. Сохраняя сугубо научный подход к изложению любопытных наблюдений, автор не старается «задавить» читателя обилием специальной терминологии, заражает фанатичной преданностью предмету своего внимания, благодаря чему грамотное с научной точки зрения исследование превращается в восторженный гимн природе, его поразительному многообразию, мудрости, обилию тайн и прекрасных открытий.
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
«…Этот проклятый вирус никуда не делся. Он все лето косил и косил людей. А в августе пришла его «вторая волна», которая оказалась хуже первой. Седьмой месяц жили в этой напасти. И все вокруг в людской жизни менялось и ломалось, неожиданно. Но главное, повторяли: из дома не выходить. Особенно старым людям. В радость ли — такие прогулки. Бредешь словно в чужом городе, полупустом. Не люди, а маски вокруг: белые, синие, черные… И чужие глаза — настороже».
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.
В основе книги – подлинная история жизни и борьбы деда Луизы Эрдрич. 1953 год. Томас работает сторожем на заводе недалеко от резервации племен. Как председатель Совета индейцев он пытается остановить принятие нового законопроекта, который уже рассматривают в Конгрессе Соединенных Штатов. Если закон будет принят – племя Черепашьей горы прекратит существование и потеряет свои земли.
Нигде не обживаться. Не оставлять следов. Всегда быть в движении. Вот три правила-кита, которым нужно следовать, чтобы обитать в Новых Дебрях. Агнес всего пять, а она уже угасает. Загрязнение в Городе мешает ей дышать. Беа знает: есть лишь один способ спасти ей жизнь – убраться подальше от зараженного воздуха. Единственный нетронутый клочок земли в стране зовут штатом Новые Дебри. Можно назвать везением, что муж Беа, Глен, – один из ученых, что собирают группу для разведывательной экспедиции. Этот эксперимент должен показать, способен ли человек жить в полном симбиозе с природой.
Роман-лауреат Букеровской премии 2019 года, который разделил победу с «Заветами» Маргарет Этвуд. Полная жизни и бурлящей энергии, эта книга – гимн современной Британии и всем чернокожим женщинам! «Девушка, женщина, иная» – это полифония голосов двенадцати очень разных чернокожих британок, чьи жизни оказываются ближе, чем можно было бы предположить. Их истории переплетаются сквозь годы, перед взором читателя проходит череда их друзей, любовников и родных. Их образы с каждой страницей обретают выпуклость и полноту, делая заметными и важными жизни, о которых мы привыкли не думать. «Еваристо с большой чувствительностью пишет о том, как мы растим своих детей, как строим карьеру, как скорбим и как любим». – Financial Time.
Шорт-лист Букеровской премии 2021 года. Современный роман, который еще десять лет назад был бы невозможен. Есть ли жизнь после интернета? Она – современная женщина. Она живет в Сети. Она рассуждает о политике, религии, толерантности, экологии и не переставая скроллит ленты соцсетей. Но однажды реальность настигает ее, как пушечный залп. Два коротких сообщения от матери, и в одночасье все, что казалось важным, превращается в пыль перед лицом жизни. «Я в совершенном восторге от этой книги. Талант Патриции Локвуд уникален, а это пока что ее самый странный, смешной и трогательный текст». – Салли Руни «Стиль Локвуд не лаконичный, но изобретательный; не манерный, но искусный.