Любовь и другие диссонансы - [26]

Не может это быть шелком, отстраненно подумала Анна, поглаживая пальцем абрикосовый абажур. Просто надо же было о чем-то думать.

— Доброго утречка! — в дверях показалась полная женщина в ярко-оранжевой униформе. На кармашке вышита гладью эмблема клиники — какой-то цветок. Анна не разглядела.

— Здравствуйте, — она села.

— Лежите-лежите! — захлопотала женщина. — Сейчас укольчик сделаем. На животик поворачиваемся… Вот так, молодец!

— Простите, — Анна обернулась, — простите, наверное, это ужасно глупый вопрос… Но муж не хочет меня волновать, — про себя усмехнулась, — и не говорит, что это за клиника. Вообще ничего не говорит, если честно. Он очень своеобразный человек. Доктор заходил, но разговаривал опять-таки только с мужем… Вы не подскажете?

— Во-первых, — женщина негромко и как-то продолговато рассмеялась, — после обычного транквилизатора вы бы не заснули. Седативными препаратами загрузили…

— Это неважно, — Анна страдальчески прикусила губу.

— Во-вторых… Как же, подскажу, — женщина со стеклянным хрустом сломала кончик ампулы, заговорила специально поставленным рекламным голосом, — многопрофильная частная клиника «Подсолнух», четыре отделения — хирургическое, гинекологическое, терапевтическое и детское. Она помолчала и сказала зачем-то еще раз: — И детское в том числе.

Анна поморщилась, почувствовав укол.

— А… я в каком лежу? — глупо спросила она.

— В терапевтическом, разумеется, — ответила бодро медсестра и вышла; дверь тихо закрылась.

Вернулся Сергей. Хмуро закрыл ноутбук, проворчав, что батарейки хватает на каких-нибудь пару часов, значит, придется опять тащиться в сервис.

— Послушай, а что я делаю в этой больнице? — спросила Анна, выделив голосом слово «этой».

— Хороший вопрос! — Сергей поднял бровь. — Ты здесь проходишь курс лечения. Посмотри вокруг! Это — лучшая клиника из всех, что ты видела в своей жизни. Лежи и радуйся. Принимай пилюли, клизмы и массажи. И пожалуйста, избавь меня от вопросов. Кто это у нас недавно хватал ртом воздух и сипел: «Спасите, умираю!..» А?! Ну вот, дай профессионалам тебя спасти…

Сергей дежурно поцеловал воздух у ее виска и вышел, печатая шаг.

Она была уверена, что заплачет. Но не заплакала.

Болезненно худая девушка с большими глазами, похожими на глаза ночного животного, тихо рассказывала:

— Хотели с мужем усыновить ребенка. Ходили по детским домам, интернатам. Познакомились с мальчиком лет семи, взяли домой. Как бы в гости. Полтора года мальчик ходил к нам… Мы его кормили, водили в кино, брали с собой в лес — на спортивные игры, я детские команды возила. Звонила и предупреждала родителей: с нами ВИЧ-инфицированный ребенок, если вы против — можете не отпускать своего ребенка на игру; предупредить я обязана. Но родители не скандалили…

Анна вышла прогуляться в коридор «лучшей клиники из всех, что видела в своей жизни». Все вокруг напоминало интерьер первоклассной гостиницы — картины на стенах, цветы, низкие диванчики, журнальные столики на массивных ножках, много света и солнца.

Слева обнаружила небольшой кафетерий — и решила выпить кофе. Миловидная официантка в форменном оранжевом платье по компьютеру проверила, нет ли у Анны противопоказаний, и предложила чай из трав.

Анна согласилась. Тут и появилась худая девушка, закутанная в махровый халат. Официантка молча поставила перед ней высокий полосатый стакан с коктейлем из овощных соков. Девушка кивнула, вопросительно посмотрела на Анну и кивнула на соседний стул.

— Пожалуйста, — сказала Анна. Она была рада возможности с кем-нибудь поговорить.

Девушка назвалась Лизой. Ее темные волосы были заплетены в недлинную тонкую косу.

— Ездили в лес… Мазала пацаненка тоннами антикомариной мази, на всякий случай. Никаких забав с костром, разумеется. Ничего такого, когда порезаться можно. А в остальном все как у других. Как-то он спросил: «Почему вы меня не усыновите?»…

Лиза задохнулась, замолчала. Ей было лет двадцать пять. Или даже меньше. Анна слушала внимательно.

— Лекарства ему дорогие были нужны. Ответственность, документы, драться за него пришлось бы, с чиновниками и прочими… Мы были неготовы. Он был для нас младший друг, брат… но не сын. Он понял сам: «Вам свои дети нужны, да?» Я сказала: «Да». И он перестал приходить. Сам перестал. Один раз шел мимо моего балкона и рукой помахал. Мальчишки рядом какие-то… Приютские, наверное. И все, больше мы его не видели.

Анна невольно потянулась к руке Лизы. Хотелось ее утешить. Сказать какие-то правильные слова. Но не было правильных слов. И дотронуться до руки она не посмела. Так и сидели обе — руки на столе, рядом — нетронутые стаканы.

— Не видели его больше, — повторила Лиза, — а через два месяца… это случилось… Поехали мы в «Леруа Мерлен» — обои покупать, плитку. Ремонт затеяли… А я что-то с утра себя плохо чувствовала. Но, думаю, ничего, разгуляюсь. Выбирали кафель, огромный зал, красивые панно, все такое, и я вдруг чувствую, как земля уходит из-под ног. Никогда не думала, что это выражение имеет реальный смысл…

Лиза обхватила ладонями свой высокий бокал с соком, нашарила ртом соломинку, сделала глоток. На длинных пальцах не было маникюра, зато на указательном блестело-переливалось кольцо с хорошим бриллиантом.