Любовь и другие диссонансы - [25]

Вика-Виктория таинственно замолчала. Анна смотрела на нее, не отрываясь. Почему-то ей казалось, что медсестра скажет сейчас нечто очень важное именно для нее.

— В дверь позвонили, она открыла. «Вы нас заливаете! — крикнула ей в лицо толстенькая старушка с синими волосами. — Вас что, не предупредили хозяева, что здесь вечная проблема со сливом?» — «Простите, — испугалась Денисова, — я сейчас посмотрю, я сейчас исправлю…» — «Исправит она!» — передразнила старушка и вдруг схватилась пухлой ладонью за левую сторону груди и застонала. Принесла она старушке стакан воды, та оттолкнула стакан и застонала еще громче. А по лестнице в это время кто-то поднимался, — голос Вики-Виктории празднично взлетел, — и это был высокий мужчина, похожий на киногероя…

Анна подумала, что Вика говорит о нем ее словами. Американский киногерой, да.

— «Твой голос, мама, — сказал мужчина, — с улицы слышно! Я привез тебе кресло, его отлично перетянули. Пойдем, пожалуйста, не пугай людей». Посмотрел внимательно на Денисову, а Денисова — на него. И совершила странный, немыслимый для себя поступок. Глубоко вдохнула, шумно выдохнула и произнесла: «Простите, молодой человек. Вот вы говорите, кресло перетянули… Значит, у вас есть знакомый мастер? А то у меня, видите ли, похожая проблема с мебелью. Обивка устарела. А сейчас столько тканей! Столько возможностей! И хочется сделать красиво». — «Если вам удобно, — предложил киногерой, взглянув на часы, — я зайду минут через сорок, и мы договоримся»…

— И что дальше? — жадно спросила Анна, хотя ей, конечно, и так все было понятно.

— Ну, а что дальше? — Вика-Виктория мечтательно зажмурилась. — Дальше можно рассказывать долго. А можно коротко. А можно просто сказать, что счастливый конец бывает не только в малобюджетных сериалах. И еще можно сказать, что Денисова, терпеливо выслушивая по телефону жалобы бывшего мужа, ни разу ему не ответила: «А кто виноват?» или: «Обратитесь в лигу сексуальных меньшинств!» — как советовал ей веселый киногерой, сидя в так и не отреставрированном кресле.

— Не отреставрированном? — удивилась Анна. — Она же хотела… Перетянуть…

— Не так уж и нуждалось светло-фиалковое кресло в перетяжке. Денисова купила его специально для новой квартиры, вместе с просторным светло-фиалковым диваном, овальным столиком и еще одним креслом. Тоже светло-фиалковым…

Мимо прошел американский киногерой с ребенком на руках. Его сопровождала милая женщина, укутанная поверх теплого халата в пуховый платок. Они остановились у дверей отделения.

— Имей в виду, — говорила женщина, убирая со лба светлую челку, — эти лыжи мы тебе купим. И костюм.

— Посмотрим, как будет с деньгами. — Мужчина поставил девочку на пол и поцеловал женщине сначала ладонь, а потом висок.

— Обязательно купим! — Женщина чуть нахмурилась. — Я хочу, чтобы ты у нас был спортсменом…

В отделение вошел Сергей и направился к Анне. Лицо его было серьезным. В руках — черный кейс с ноутбуком и роскошная коробка конфет. Он небрежно придвинул ее к локтю медсестры:

— Мы уходим.

Анна судорожно вдохнула, уже привычно закрыла глаза и позволила сознанию ее покинуть.

— Сергей!

Анна приложила ладонь ко лбу. Лоб пылал, и ладонь приятно его охлаждала. Муж, казалось, ее не слышал. Он внимательно изучал входящую почту на экране ноутбука, одновременно пролистывая свежий выпуск «Форбса».

— Сергей! — повторила она. — Прошу тебя, объясни, что я тут делаю. Поговори со мной. Ты не ответил ни на один вопрос!

Муж посмотрел на нее поверх крышки ноутбука и поморщился.

— Курить хочу, — пожаловался он, — но ты ведь сейчас заноешь… «Дым… я задыхаюсь…»

— Кури, если хочешь, я выйду, — Анна нашарила домашние туфли и поднялась с кровати.

— Стоять! — Сергей с яростью схватил ее за холодную руку, сжал узкое запястье. — Хорош тут страдалицу корчить! Выйдет она! Сиди! На вопросы я не отвечаю! А то у меня забот больше нет!..

Он резко встал и вышел, раздраженно хлопнув дверью. Вернее, попытавшись хлопнуть дверью, но дверь с доводчиком закрылась мягко, никого не беспокоя.

Анна огляделась. Она была в больничной палате, менее всего напоминавшей больничную палату.

«Это как современное искусство, — подумала она, — которое постепенно перестает быть искусством».

Стены были выкрашены матовой краской нежных оттенков: прилегающая к двери — светло-светло-желтая, а три остальные — светло-светло-фиалковые. Кровать с отличным ортопедическим матрасом и нарядным изголовьем из мореного дуба; комод и столик на массивных колесах тоже соответствовали общему стилю, а шкаф для одежды просто потрясал великолепием. Он зачем-то был снабжен даже антресолью. Кроме всего прочего, в смежном маленьком помещении без окон размещались холодильник, микроволновая печь и пароварка. Стулья и барная стойка со сверкающими вогнутыми донышками бокалами. Линолеум нейтральных тонов. Бамбуковые жалюзи. На стекле витраж: два кота переплелись хвостами. Из окна вид на ухоженный сад. Скамейки, фонари, вычищенные дорожки.

Анна вытянулась на кровати. Закрыла глаза. Потом открыла. Посмотрела на потолок.

Светильники в тщательно продуманных местах, близ кровати — красивая настольная лампа с абажуром из материала, напоминающего шелк.