Любовь и честь - [29]

– Вы их украли? – откровенно спросил Пирс, подозрительно поглядывая на лошадей.

– Разумеется, нет, сын мой, – отозвался священник с озорной искоркой в глазах. – Они дар барона Рэдалфа церкви Святой Матери во искупление его грехов. А-а, Элан, вот ты где. Слава Богу, вне опасности.

– Я не был бы в безопасности без вашей помощи и сообразительности Пирса, – сказал Элан, выходя из своего зеленого укрытия и приближаясь к священнику. – Мы как-то незаметно ускользнули от целой армии поисковиков и собак, которых отправил по нашему следу Рэдалф. Всю первую ночь мы простояли в пруду, по горло в холодной воде, в то время как собаки лаяли и выли слишком близко, чтобы успокаиваться. Но, несмотря на холод и неуверенность в будущем, я благодарю вас обоих за спасение моей жизни.

– Если б мы сумели спасти и жизнь Криспина, – удрученно сказал Пирс, – если б сейчас нас было здесь четверо, а не всего лишь трое.

– Да. Смерть Криспина возмущает меня и мучит до глубины души, – Эмброуз склонил голову и перекрестился. – Я никогда не устану молиться за милую добрую душу моего племянника. Это все, что мы можем сейчас для него сделать.

Они стояли тесно прижавшись друг к другу, еле сдерживая слезы при мысли о навсегда утраченном родном прекрасном человеке, пока Эмброуз читал молитву.

– Препоручим Криспина заботам Всевышнего, – проговорил Эмброуз, – следующей моей святой обязанностью является забота о живых. И мне кажется, один из вас особенно в ней нуждается.

Элан из Уортхэма, которого аббат Эмброуз увидел сейчас на этой полянке, разительно отличался от того открытого и жизнерадостного юноши, который меньше недели назад прибыл в замок Бэннингфорд на свадьбу своего двоюродного брата. Лицо Элана было бледным и осунувшимся, движения напряженными, словно он был готов по малейшему знаку бежать от опасности.

– Ты снова болел? – с тревогой спросил аббат Эмброуз.

– Нет, тошнота быстро прошла. Я беспокоился за вас, – объяснил Элан. – И еще я боялся, что нас с Пирсом схватят до того, как я вспомню все, что случилось той страшной ночью, и сумею доказать, что не убивал Криспина. Ведь Рэдалф говорит именно так, верно? Что это сделал я? Мы знали, что он обвинит в убийстве меня. Дядя Эмброуз, я хочу, чтобы вы убедили Пирса отделиться. Скажите ему, что для него так будет лучше. Меня он не слушает.

– Много прошло лет с тех пор, как ты называл меня дядей, – сказал Эмброуз. – Это слово мило моим ушам, даже если это всего лишь знак уважения. Дорогой мой мальчик, я не могу советовать Пирсу бросить тебя. Что он будет делать? Вернется в Хафстон, где должен был стать рыцарем-ключарем у Криспина? Туда, где теперь распоряжается Рэдалф? Сколько времени, по-твоему, Пирс уцелеет там? Рэдалф будет настаивать… уже настаивает, что Пирс так же виновен, как и ты.

– Это была глупая идея. – Элан крепко потер лицо ладонями. – Я, кажется, до сих пор плохо соображаю.

– Может быть, из-за того, что ты давно ничего не ел, – заметил Эмброуз. – Мальчики мои, разделите-ка со мной дневную трапезу и выслушайте мои добрые советы.

– Согласен, – отозвался Пирс. – Более того, я обещаю последовать всем вашим советам.

– Вот это слова мудреца. – Легкими умелыми движениями человека, бывшего когда-то славным рыцарем и сохранившего до сих пор силу и гибкость, Эмброуз вытащил из чересседельной сумки узелок и бросил его Пирсу. Еще к седлу вьючной лошади был приторочен запечатанный кувшин с вином, который Эмброуз снял и передал Элану. Затем, поддернув свою рясу до бедер, Эмброуз уселся по-турецки на землю.

– Оставь лошадей как есть, – махнул он рукой, когда Пирс двинулся было к ним, чтобы расседлать. – Нам может понадобиться со всей поспешностью покинуть этот очаровательный уголок. Вино можешь пить спокойно, Элан. В нем нет макового настоя.

– Макового настоя? – Элан, задержав кувшин около губ, удивленно посмотрел на священника. – Так это из-за него мне было так плохо?

– По-моему, это наиболее вероятное объяснение, – заметил Эмброуз. – Маковый настой, смешанный с ядовитыми травами, вызывает такие болезненные симптомы, которые мы видели у тебя. Все, из чего приготовляется это питье, легкодоступно. У любой хорошей хозяйки в кладовой набор трав всегда наготове, чтобы давать раненым при сильных болях.

– Но не думаете же вы всерьез, что в отравлении Элана замешана леди Роэз? – забеспокоился Пирс. – Или Джоанна?

– Нет, – решительно возразил Эмброуз. – Я так не думаю. Не имея доказательства ничьей вины, я оставляю выбор преступника вашему воображению. Но готов спорить, Пирс, что если бы ты выпил за едой в ту ночь полный кубок вина, а не один глоток, то обязательно заболел. Но просто рассуждения ничего не стоят без неопровержимых доказательств. Я не сомневаюсь: вас обоих хотели обвинить в смерти Криспина.

– Но кто это сделал? – не унимался подавленный горем Элан.

– Я не знаю, – ответил Эмброуз.

– Но вы же кого-то подозреваете? – настаивал юноша.

– Я не стану называть ничье имя всуе и тем порочить репутацию возможно невинного человека, – покачал головой Эмброуз.

– Но меня же обвинили без доказательств! – воскликнул Элан. – И только небо способно помочь мне оправдаться, потому что я сделать этого не мог: я все еще не помню, что именно произошло той ночью после того, как я вышел из зала.