Любовь и честь - [40]

— Бэддлстон для вас — все.

Эдриан нахмурился:

— Как Ходдерби — для тебя... насколько я помню.

— Конечно, но... — Она проглотила конец фразы. Ходдерби ей не принадлежит. Он принадлежал отцу, теперь — брату, а после него будет принадлежат сыну брата.

Но — о, предательская мысль — Дэвид никогда не будет заботиться о Ходдерби так, как она. Земля говорила с ней, как живая, она была частью ее души. Нора не могла отделить любовь к этим местам от любви к семье. Служить семье значило служить земле. Владение этой землей было источником власти и чести, которыми Колвиллы так гордились.

Тогда почему хранители этой земли выбрали чужие берега, интриги и политику, когда земля страдает, а людям на ней угрожает голодная смерть?

Нора обхватила себя за плечи, стыдясь собственных мыслей. Отец и брат служат Якову Стюарту не из честолюбия. Да, новые друзья Георга Ганноверского дурно обошлись с ее отцом, и он вправе требовать удовлетворения. Однако его поддержка законного короля служит более благородным целям, чем месть?

— Если хочешь, ты можешь сама с ним поговорить.

Нора удивленно подняла глаза:

— С кем? С твоим управляющим?

Эдриан кивнул.

Нора закусила губу. Дэвид оставил Ходдерби ей в управление при молчаливом условии, что она будет вести дела тем курсом, который выбрал он сам. Но его нет уже так долго...

Он не должен был уезжать. Он нужен людям в поместье, его место не во Франции, а здесь. Даже служа Якову Стюарту, он мог бы управлять сельскими делами издалека. Он же предпочел отправиться во Францию вместо того, чтобы остаться тут.

— Хорошо, — решительно согласилась Нора. — Пошлите за своим управляющим. Я очень хочу поговорить с ним.

А когда Дэвид вернется — если у них вообще возникнет ссора по этому поводу, ведь его будет ждать масса других дел, — то Нора сумеет объяснить свои действия.

— Он вам понравится, — заметил Эдриан. — Очень ученый человек. Даже учился в Сент-Эндрюсе.

Нора улыбнулась. Ей невольно польстило, что Эдриан видит в ней женщину, способную оценить ученость.

— А он будет слушать женщину?

— Не представляю, чтобы было иначе. Но, думаю, ты заставишь его тебя выслушать, если он вдруг усомнится.

От этих слов веяло такой теплотой, что у Норы сжалось сердце. Эдриан, без всяких сомнений, полагал, что она способна вызвать уважение в любом собеседнике. Нет, не так — что она заслуживает уважения.

— Да, — согласилась она, — сумею.

Теперь Нора вспомнила, почему влюбилась в него. Лучше бы этого никогда не было.

Наконец показалась старая деревянная хижина, в которой располагались ульи. На лице Эдриана возникла улыбка. На мгновение он словно помолодел — настоящий мальчишка, тот самый, которого она любила. Нора почувствовала, как что-то кольнуло в сердце.

— Замечательно! — воскликнул Эдриан. — Ты побелила избушку.

Нора кивнула:

— Да. А ульи я покрасила желтым. Мне кажется, пчелам нравится яркий цвет не только на цветах, но и у себя дома.

— И как, помогло?

— Значительно.

— Ловко, — пробормотал он.

Нора удержала нескромное желание согласиться с ним. Дэвид дразнил ее за выкрашенные ульи, думал, что все это женские штучки — чтобы было красивее. «Потом ты захочешь обить их бархатом», — смеялся он. Но в результате рои чудесным образом выросли.

— Но устройство ульев мы оставили твое, — продолжала рассказывать Нора. — До того как их покрасить, я пробовала использовать пшеничную солому и ветки ежевики, но пчелиные рои уменьшились.

Харрисон, пасечник, заметил их и вышел навстречу. Нора послала вперед мальчика с кувшином легкого пива и полосками сетки, которые сейчас лежали в корзинке у двери. Харрисон поднял кувшин.

— Доброе утро, миледи. — Старик отбросил седую прядь и сердито нахмурился. Уже во времена ее детства он выглядел древним старцем. В подростковом возрасте, пока Норе еще разрешали играть с детьми арендаторов, она в компании юных оборванцев пробиралась к домику пасечника, как к пещере чудовища. Харрисон выскакивал, угрожающе тряс палкой, кричал, а они в сладком ужасе бросались наутек.

Она еще и теперь по привычке удивлялась, почему он не замахивается на нее палкой. Хмурая мина — это ерунда. Однако, заметив графа, он изменил манеры. Узнав Эдриана, которого помнил с прежних времен, выпрямился, а потом отвесил вежливый поклон. Нора чуть рот не открыла от изумления.

— Милорд, — хриплым голосом обратился он к Эдриану, — рад вам служить. Очень рад видеть вас, если мне позволено так сказать.

— Я тоже рад видеть тебя, — улыбнулся Эдриан. — Слышал, ты еще пользуешься ульями, которые мы с тобой придумали.

Морщинистые щеки старика покраснели.

— Ох, это все ее светлость. Но, честно сказать, я не видывал лучших. — Он подал им по чаше легкого пива. — Ну, до дна!

— Это все предрассудки, — рассмеялся Эдриан. — Пиво не уберегает от пчелиных укусов.

— Зато оно приятное, — отозвалась Нора.

— Точно, — согласился Эдриан и подмигнул ей.

Улыбка Норы погасла. Она отвернулась и допила свою порцию. Только недавно лицо Эдриана выглядело куда мрачнее. Так где правда, а где ложь? Она предложила ему остаться врагами, но он выбрал дружбу. Почему?

Незачем задумываться над его мотивами, одернула себя Нора. Лучше заняться собственным сердцем и унять его счастливое трепыхание. «Ривенхем, — сказала она себе, — он для меня Ривенхем, а вовсе не Эдриан».