Любовь и бесчестье - [88]

Вероника подалась вперед и положила руку поверх руки старой Мэри. Кожа старой женщины была мягкой, а вены на тыльной стороне ладони были вздутыми и синими. Но рука, которую она сжала, показалась ей холодной, будто тело старой Мэри уже готовилось к небытию.

— Оно показывает будущее или то, что вы хотите в нем увидеть?

Старушка улыбнулась:

— Мне известно только то, что когда я заглянула в зеркало, а это случилось много лет назад, то увидела в нем себя в моем теперешнем возрасте, чего я считала невозможным достичь, много старше и мудрее, чем могла рассчитывать. Я почувствовала боль в коленях и спине. Увидела, как смерть делает мне знаки и манит меня. Увидела также жизнь, полную богатства и радости, а вокруг меня всех, кто мне дорог и кто меня любит.

Старая Мэри рассмеялась, и смех ее прозвучал на удивление молодо.

— Я не из тех, кто утешает, дитя. В том-то и состоит тайна жизни. Эту тайну каждый должен разгадать сам. Кого мы любим? Кто любит нас? Какова наша судьба? На эти вопросы зеркало не дает ответов. Как и я. Даже если у меня есть ответы, которые ты ищешь, дитя. Я не даю их, потому что не хочу испортить твое путешествие по жизни. Достаточно и того, что зеркало показывает тебе, какой ты можешь стать, если захочешь, если ты станешь делать то, что необходимо.

Вероника разглядывала обе их руки, удивляясь тому, какие различия вносят в их вид несколько десятилетий.

— Недавно я смотрела в это зеркало, — сказала она, — но не увидела ничего.

Старая Мэри протянула ей зеркало:

— Не бойся, дитя, посмотри. Будущее перед тобой.

Вероника внимательно смотрела в зеркало, сознавая, что оно или покажет ей что-то, что она хотела бы узнать, или этого не случится. Она и Монтгомери вместе будут нести ответственность за свое будущее, которое разделят, а вовсе не Туллох Сгатхан.

Старушка усмехнулась и медленно положила зеркало обратно на стол.

Мэри повернулась и обратилась к внучке:

— Ступай и приведи сюда мужа. Я хочу снова увидеть его.

После того как Элспет вышла из комнаты, старуха повернулась к Веронике:

— Задай мне другой вопрос, дитя. Я вижу по глазам, что ты хочешь меня спросить.

— Мои родители говорили, будто я обладаю «даром», — сказала Вероника, медленно выговаривая слова. — Я воспринимаю, что чувствуют другие люди.

Она опустила глаза на щербатый стол, провела пальцем по самой любопытной выемке на нем.

— Ты спрашиваешь меня, так ли это?

Вероника покачала головой. Вопреки всему она знала, что обладает подобным «даром».

— Я хочу знать другое: можно ли разговаривать с умершими?

Старая Мэри потянулась к ней, положила руку поверх руки Вероники и спросила с искренним любопытством:

— Почему ты хочешь это знать?

Улыбка ее была едва заметной — она не разжала губ, но в глазах появилась теплота.

— Жизнь для живых, дитя мое, а не для мертвых.

Мэри убрала руку и поглубже опустилась в кресло.

— В этой стране множество духов. Мы одели в килты воинов, и бродячих торговцев, и эдинбургских денди, играющих в войну. Мы одели в пледы молодых женщин и детей, чья участь навсегда остаться юными. Ты всю жизнь потратишь на их поиски, если пожелаешь их найти. Но тебе уготована твоя собственная жизнь, которую надлежит прожить тебе одной. Ступай и живи собственной жизнью, дитя. И пусть мертвые останутся в своих могилах.

Вероника ничего не ответила, и некоторое время Мэри тоже хранила молчание. Когда Вероника заговорила, голос ее звучал тихо, и она произносила слова с трудом.

— Я хочу видеть своих родителей, — сказала она, чувствуя, как горло ее сжимается. — Я хочу с ними попрощаться.

— В таком случае попрощайся, — ответила Мэри, удивив ее. — В своем сердце. Думаешь, они тебя не услышат?

Вероника погладила холодное стекло зеркала и почувствовала, как золотая оправа становится под пальцами теплой. Она медленно поднялась с места, потом импульсивно наклонилась и поцеловала в щеку старую женщину.

— Могу я оставить зеркало у себя?

— Я предпочла бы, чтобы, совершив полный круг, оно вернулось туда, где я его нашла, — сказала Мэри.

— Благодарю вас, — произнесла Вероника тихо и вышла из коттеджа.

Ее внимание привлекла фигура на вершине ближайшего холма.

Вглядевшись, она узнала Монтгомери. Она подняла руку, подавая ему знак, и он ответил ей тем же.

Одолженный шотландец? Нет, совсем другой человек. Монтгомери производил впечатление человека, находящегося у себя дома. Только сознавал ли он это?

Глава 30

Монтгомери оставил свой экипаж в Инвернессе и, когда они снова прибыли в город, отправил кучера Вероники с поручением найти Эдмунда Керра и сообщить ему, что в нем нуждаются в Донкастер-Холле.

Однако вместо того чтобы остаться на ночь в Перте или Инвернессе, они предпочли вернуться домой. Следующий рассвет застал их возле дома. Вероника задремала, и Монтгомери обнимал ее за плечи.

Она не сообщила ему, о чем говорила со старой Мэри, а о зеркале сказала, что оно принадлежало Туллохам. Монтгомери не стал это обсуждать и требовать подробностей. Они простились с Элспет и Робертом, собиравшимися остаться с родными Элспет еще на день, прежде чем вернуться в Донкастер-Холл.

— Ты обойдешься без ее помощи? — спросил Монтгомери, когда они покидали Перт.