Любовь и бесчестье - [40]

Ей недоставало всего, к чему она привыкла дома, начиная от звука шотландской речи и до ветров в Шотландском нагорье, а также до чувства родства со всем этим, принадлежности этому. Здесь ее выговор не считался чем- то необычным, и происхождение у нее было такое же, как у большинства местных жителей. Она воспринимала эту землю, как большинство ее сограждан, и так, как если бы в каждом пригорке или кочке находилось что-то волшебное, как и в мягких очертаниях долины и холмов.

Через несколько месяцев все деревья потеряют листву и приготовятся к долгой зиме, но прежде они загорятся ослепительными красками осени. Река потечет медленнее, а потом однажды утром покроется слоем льда.

На холмах выпадет снег, а потом их скует мороз. За зимой медленно и вкрадчиво последует весна и застигнет зиму врасплох. Воздух станет теплее, появятся зеленые ростки и листья.

Такой была Шотландия, ее родной дом. И этот дом тоже мог бы стать для нее родным.

Во время редких семейных поездок в Инвернесс с большой дороги Вероника видела Донкастер-Холл. И бывала заинтригована видом этого огромного, раскинувшегося на два крыла дома, казавшегося ей невыносимо одиноким.

И все же как только она ступила в Донкастер-Холл, почувствовала его дружелюбную атмосферу, будто он был именно тем местом во всей Шотландии, где ей следовало жить.

Как ни удивительно, но Веронике предстояло стать хозяйкой и хранительницей Донкастер-Холла. Из бедной родственницы она превратилась в жену сложного таинственного человека, обладавшего таким замечательным домом. Она всегда была любопытной, на особенное любопытство возбуждал в ней Монтгомери Фэрфакс.

Глава 13

Монтгомери направился к двери холла под первой, высоко парящей под потолком аркой овальной лестницы. Эдмунд следовал за ним. Если Монтгомери был прав, библиотека помещалась в конце коридора, и окна ее выходили на сады, спускавшиеся террасами.

Монтгомери улыбнулся и вошел в комнату с глубоко утопленными в стенах стрельчатыми окнами и украшенным резьбой потолком. Возле стен от потолка до пола возвышались книжные шкафы, и на каждой полке теснились книги в потертых переплетах. Потолок украшали лепные медальоны, а мрамор каминной полки — резные свитки.

Комната была почти такой же, как та, которую он знал так хорошо.

Письменный стол несколько отличался: он был древнее и больше. Его поверхность красного дерева была в царапинах — следах многолетней службы.

Промокательная бумага пестрела пятнами чернил. Масляная лампа стояла на уголке стола, рядом с серебряной подставкой для перьев и серебряной чернильницей, и оба предмета покрылись паутиной.

Монтгомери обернулся, опираясь спиной о столешницу, сложил руки на груди и посмотрел на Эдмунда.

— Мой дед знавал это место.

— Вполне возможно, что его нанимали сюда на работу, ваша милость.

Монтгомери оперся спиной о стол и принялся внимательно разглядывать Эдмунда.

— Поясните!

— Десятый лорд Фэрфакс был очень добр к многочисленным членам семьи, сэр, — сказал Эдмунд смущенно. — Он оплачивал их образование. И отец его слыл таким же щедрым. Вполне возможно, что ваш дед работал на девятого лорда до того, как эмигрировал в Америку. И вполне вероятно, что девятый лорд оплатил ему путь туда.

Если это являлось правдой, то тогда достижения его деда были еще удивительнее. Не прошло и двадцати лет после переезда в Америку, как Магнус Фэрфакс построил Гленигл.

— А что случилось с семьей десятого лорда Фэрфакса? Я знаю, его дети скончались раньше его, а что стало с его женой?

— К несчастью, ваша милость, леди сильно хворала после смерти своих детей. Она умерла на десять лет раньше лорда.

— Так он жил здесь один?

Эдмунд кивнул:

— Много лет.

— Вы долго работали на него?

— С тех пор как окончил школу, — сказал Эдмунд. — Не желаете ли посмотреть амбарные книги прямо сейчас, ваша милость?

— Нет, не сейчас. Чуть позже, — ответил Монтгомери, отворачиваясь к окну и тем самым давая понять, что отпускает Эдмунда.

К счастью, поверенный оказался сметливым и понял намек.

Оставшись в одиночестве, Монтгомери обошел вокруг письменного стола и сел. Что, черт возьми, он должен делать?

Уж, разумеется, не сидеть здесь, любуясь своими владениями.

Ему бы следовало испытывать чувство гордости за то, что он вернулся в Шотландию и теперь обладал титулом, о котором Магнус не дерзнул бы и мечтать. А вместо этого чувствовал только печаль за мальчика, так любившего это место, что он решился построить его точную копию в далекой стране.

Постояв, Монтгомери выскользнул из библиотеки, спустился по черной лестнице, которая оказалась точно такой, какую он ожидал увидеть, и вышел из Донкастер-Холла.

— Думаю, нам следует навестить бедную Веронику при первой же возможности, — говорила Аманда, принимая от матери пакеты с покупками.

Графиня Конли не стремилась обременять себя приобретениями. Зато Аманда любила эти выходы с матерью. Это был один из немногих случаев, когда они оставались наедине. В остальные моменты кто-нибудь из сестер или братьев непременно увязывался за ними и слушал их разговоры.

— Ты не купила нитки для вышивания, Аманда, — сказала ее мать, делая знак кучеру.