Любовь гика - [17]
В ее глазах – немой вопрос: это нормально, когда тебе нравится собственный хвост?
Я уже слишком старая для таких встрясок. Нельзя, чтобы в коротенькие два часа было втиснуто столько ярости и столько счастья. Не знаю, что там сжимается у меня внутри и норовит уйти в пятки, но оно точно такого не выдержит.
– Вам, наверное, скучно слушать такие глупости?
– Нет, я просто даю отдых глазам. Как она выглядит, эта мисс Лик?
– Мэри Лик. Ей около сорока, рост – шесть футов два дюйма, вес – примерно двести сорок фунтов. Светлые волосы, короткая стрижка. Я была не уверена, что вы – альбинос, пока вы не сняли очки. В первый раз вижу вас без очков. У вас потрясающая форма глаз; я сейчас сделаю несколько зарисовок. Мисс Лик предложила оплатить мне ампутацию хвоста. Она возьмет на себя все больничные расходы: и саму операцию, и восстановительный период. Она говорит, что найдет самого лучшего хирурга. Также выплатит мне десять тысяч долларов наличными. Я не знаю, что делать. Мисс Лик – не такая, как вы могли бы подумать. Да, она грубоватая, но когда я ей рассказывала о своей жизни в сиротском приюте, она слушала и повторяла: «О господи», – и было видно, что мой рассказ тронул ее за живое. Когда мы вышли из ресторана и сели в машину… ресторан был за городом… ее автомобиль съехал задними колесами в кювет. И колеса застряли в грязи. Мисс Лик долго сидела, глядя в темноту сквозь лобовое стекло. А потом сказала: «Я сто раз здесь бывала, и такое со мной в первый раз. Что-то я расклеилась. Но я не пьяна. Это все ваш монастырь, ваш хвост». Потом она вышла толкать машину, а я рулила, и мы выбрались из кювета. Мисс Лик отвезла меня домой, и тогда у меня возникло ощущение, что это правильно. Я отдам ей свой хвост и вообще все, что угодно, потому что ей не все равно.
Я открываю глаза и вижу, как хмурится Миранда, хмурится так знакомо.
– Вы ей об этом сказали?
– Нет. Она хотела, чтобы я подумала над ее предложением. Сегодня мисс Лик придет в «Зеркальный дом» за ответом. Она говорит, если я все же решусь на операцию, мы дождемся конца семестра, чтобы у меня было целое лето на восстановление.
– Все очень продумано.
Свет цвета пыли, льющийся в окна, ложится на щеку и волосы Миранды. Ее глаза остаются в тени.
– Вы обсуждали это со своими подругами в клубе?
– Они говорят, чтобы я соглашалась. Они сами согласились бы, не задумываясь. Но они ненавидят свои особенности. А я вот уже не уверена. Вот почему я хотела с вами поговорить. Вы знаете, как это: быть не такой, как все. Знаете лучше всех нас, вместе взятых. Я не знаю, сколько вам лет?
– Тридцать восемь, – отвечаю я и вижу по ее лицу: она думала, будто я старше. Мне едва сравнялось семнадцать, когда я ее родила. Но карлики старятся быстро.
– Я хочу вас спросить: это нормально, что мне нравится мой хвост? Может, у меня что-то не то с головой? Если я упущу этот шанс, возможно, потом буду всю жизнь жалеть. Вы, наверное, всю жизнь мечтали о том, чтобы стать нормальной?
– Нет.
– Нет?
– Я мечтала о том, чтобы у меня было две головы. Или чтобы я была невидимкой. Или чтобы у меня был рыбий хвост вместо ног. Я хотела стать еще более ненормальной.
– Еще более ненормальной?
– Да.
– Правда? Поразительно! Расскажите мне…
– Мне надо идти.
Я хватаю пижамную куртку, сползаю со стула и на затекших ногах ковыляю в ванную.
– Ой, простите меня, я отняла у вас столько времени, вы, наверное, устали… Вы ведь еще придете, да? Может быть, завтра? Я как раз доработаю свои сегодняшние эскизы, и завтра можно уже приступать к серьезной работе.
Наконец я одна, у себя дома, за запертой дверью, стою и тупо таращусь в давно немытое окно. Я не могу делать вид, будто удивлена. Монахиня сразу мне так и сказала, когда я привезла к ним Миранду. Хорст, наш укротитель, остался снаружи, а я вошла внутрь, в комнату для посетителей. Я сидела, прижимая к себе маленькую Миранду. Ей тогда не исполнилось и года, и она все еще носила подгузники. Глотая слезы, я пыталась вести беседу с этой чистенькой и румяной монахиней, которая по телефону казалась такой радушной и доброй.
– В каком смысле, хвост? – Ее глаза вмиг похолодели. Она оттянула подгузник Миранды на попке. – Она у вас не слабоумная?
Миранда нахмурилась от прикосновения чужих рук и тревожно взглянула на меня. Когда монахиня стянула с нее подгузник до самых колен, Миранда закрыла глаза, открыла рот и расплакалась в голос.
– Просто маленький хвостик, – произнесла я.
Вошла медсестра, бодрая и жизнерадостная, с папкой-планшетом и бланками. Она умело подхватила Миранду на руки и стала ее развлекать, пока я, шмыгая носом, заполняла все необходимые документы. Монахиня что-то шепнула на ухо медсестре. Та незаметно заглянула под подгузник Миранды, не переставая напевать песенку про паучка, который карабкался по водосточной трубе.
Мы прошли в лазарет, где медсестра, продолжавшая напевать и читать детские стишки, раздела смеющуюся Миранду, осмотрела ее, послушала, посветила фонариком ей в ротик, сосчитала все пальчики и наконец легонько пощекотала свернутый колечком хвостик. Миранда рассмеялась еще пуще, а я словно окаменела.
Роман-айсберг, в котором сюжет – верхушка, а подлинная суть скрыта в глубине повествования. На поверхности – история юной Кей: 1. Ее побег от властной матери, скитания по городам «одноэтажной Америки». 2. Присоединение к странной группе, за невинным фасадом которой (продажа подписки на журналы) скрывается нечто, напоминающее секту. 3. И трагикомический нелепый инцидент, который приводит Кей за решетку. А в глубине – разум и душа Кей. Ее восприятие, в котором сознательное переплетается с подсознательным, прошлое перемешивается с настоящим, а реальное – с воображаемым.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.