Любовь гика - [16]
– Эта женщина оплатила все больничные счета Дениз и постоянно ее навещала. Я тоже ее навестила в больнице, за день до выписки. Она выглядела кошмарно. Огонь уничтожил корни волос, они уже никогда не отрастут. Все лицо теперь в шрамах. Ей нельзя делать пластические операции. Это одно из условий договора, который Дениз подписала. Вы не поверите, но она довольна и счастлива. Говорит, что мисс Лик, так зовут ту клиентку, отвалила столько денег, что ей теперь можно вообще не работать, уже никогда. Дениз говорит, что были и другие из «Зеркального дома». Одна рыжеволосая девушка с огромной грудью, которую ей ампутировали, потом поступила в университет, и теперь она врач!
Моя дочь смотрит мне прямо в лицо. Смотрит встревоженно, напряженно. Сейчас будет самое главное. Я уже чувствую, как оно надвигается. Миранда смотрит и ждет реакции. Любой реакции.
– Я почему вам все это рассказываю… В прошлую пятницу, после представления, мисс Лик пришла в гримерку и сказала, что у нее есть ко мне разговор. Она слегка грубоватая, иногда даже надменная. И всегда говорит напрямик, «сразу к делу», как она это называет. Первое, что мисс Лик сказала: «Я не буду домогаться тебя, так что расслабься». Как ни странно, но мне она нравится. Она пригласила меня в ресторан, заказала восхитительный ужин, хотя сама есть не стала, только пила. И пыталась меня разговорить, чтобы я рассказала ей о себе, и хотя я вообще-то стеснительная и не люблю откровенничать, тут меня вдруг прорвало. Я выдала ей все секреты. Бедная сирота, выросшая в монастырском приюте. Загадочный доверительный фонд оплачивает мне учебу в художественном колледже и долгосрочную аренду квартиры. Я выпила бокал шампанского, и у меня развязался язык. Она слушала как завороженная. Как оказалось, ее вовсе не интересует, что у меня между ног. Ее интересует мой хвост.
– Хвост? – говорю я и забываю закрыть рот.
Миранда резко подается вперед.
– Да. Это такая «история с хвостиком», и мне кажется, вы поймете, о чем я говорю.
Альбом лежит, позабытый, у нее на коленях. Зацепившись одной ногой за ножку стула, Миранда смотрит на меня. Ее руки неподвижны. Ее лицо юное и бесхитростное.
– Я стыдилась его. В смысле, в детстве. Монахини говорили, что это мой крест, наказание за грехи моей матери. Я рассказываю все, как было. Я не хочу сгущать краски. Монахини были ко мне добры. Я их любила. В каком-то смысле, я не прониклась религией именно из-за хвоста. Это трудно объяснить. Может, я и сама толком не знаю. Нас учили молиться, и я молилась лишь об одном: чтобы мой хвост исчез. Чтобы я проснулась, а его нет. Чтобы у меня на спине было гладко, как у всех остальных.
Мои губы кривятся в усмешке:
– Вы его ненавидели?
– Ну, конечно.
Я сижу голышом, мне слегка мерзловато, я сижу и смотрю на ее длинные, стройные ноги, на невероятно изящные тонкие лодыжки, как у породистой лошади, смотрю и вспоминаю, как впервые увидела ее маленькую головку, всю в пятнах крови, показавшуюся у меня между ног. В профиль ее крошечное сморщенное личико напоминало мордочку черепахи.
А потом мы вместе с Лил осматривали Миранду со всех сторон, осторожно распрямляли ее ножки и ручки, переворачивали со спины на животик – и не нашли ничего. Ничего, кроме крошечного поросячьего хвостика, свернутого колечком над ягодицами. И голос Лил, тогда еще тихий, а не пронзительный и надломленный: «Ну, ладно. Вспомни Цыпу. Он тоже сначала не выделялся ничем особенным. Просто люби ее и заботься о ней. А там будет видно».
Через несколько месяцев, когда Миранда уже вовсю ползала и училась вставать, она стала слишком большой, чтобы спать в картонной коробке под кухонной раковиной вместе со мной. Однажды, когда Миранда упала, разбила губу о пол и громко расплакалась, глотая кровь, ее отец, от которого она унаследовала большой рот и миндалевидные глаза, посмотрел на нее и сказал: «От нее надо избавиться». Я тоже расплакалась. Я умоляла его, сдернула с Миранды подгузник, чтобы напомнить Артуро про хвостик, очаровательный розовый хвостик, но Артуро лишь ухмыльнулся: «Если ты от нее не избавишься, я ее нафарширую, зажарю и скормлю Мампо на ужин!»
И вот теперь, двадцать лет спустя, я сижу в этой огромной комнате, где двумя этажами ниже Лил рассматривает телеэкран через увеличительное стекло, пока ее слабеющий разум превращается в пар амнезии, и прекрасное лицо Арти давным-давно съели могильные черви, и я не сумела его уберечь, я сижу в этой комнате и смотрю на цветущее тело почти нормальной молодой женщины, и на единственный миг с удовольствием вижу ее на тарелке, с хорошо пропеченной кожей, превратившейся в хрустящую корочку.
– Вы говорите, что ненавидите свой хвост.
– Раньше – да, ненавидела. А потом я узнала про «Зеркальный дом», куда набирают не просто хорошеньких девушек, более-менее умеющих танцевать, а девушек с некими специфическими особенностями. Ради смеха я пошла на прослушивание. Это был вроде как эксперимент. Новый подход к моему хвосту. Но когда я стала работать в клубе, мое отношение к хвосту поменялось. Сейчас мне кажется, в каком-то смысле он – просто чудо.
Роман-айсберг, в котором сюжет – верхушка, а подлинная суть скрыта в глубине повествования. На поверхности – история юной Кей: 1. Ее побег от властной матери, скитания по городам «одноэтажной Америки». 2. Присоединение к странной группе, за невинным фасадом которой (продажа подписки на журналы) скрывается нечто, напоминающее секту. 3. И трагикомический нелепый инцидент, который приводит Кей за решетку. А в глубине – разум и душа Кей. Ее восприятие, в котором сознательное переплетается с подсознательным, прошлое перемешивается с настоящим, а реальное – с воображаемым.
Андрей Виноградов – признанный мастер тонкой психологической прозы. Известный журналист, создатель Фонда эффективной политики, политтехнолог, переводчик, он был председателем правления РИА «Новости», директором издательства журнала «Огонек», участвовал в становлении «Видео Интернешнл». Этот роман – череда рассказов, рождающихся будто матрешки, один из другого. Забавные, откровенно смешные, фантастические, печальные истории сплетаются в причудливый неповторимо-увлекательный узор. События эти близки каждому, потому что они – эхо нашей обыденной, но такой непредсказуемой фантастической жизни… Содержит нецензурную брань!
Эта захватывающая оригинальная история о прошлом и настоящем, об их столкновении и безумии, вывернутых наизнанку чувств. Эта история об иллюзиях, коварстве и интригах, о морали, запретах и свободе от них. Эта история о любви.
Это моя первая книга. Я собрала в неё свои фельетоны, байки, отрывки из повестей, рассказы, миниатюры и крошечные стихи. И разместила их в особом порядке: так, чтобы был виден широкий спектр эмоций. Тут и радость, и гнев, печаль и страх, брезгливость, удивление, злорадство, тревога, изумление и даже безразличие. Читайте же, и вы испытаете самые разнообразные чувства.
Рудольф Слобода — известный словацкий прозаик среднего поколения — тяготеет к анализу сложных, порой противоречивых состояний человеческого духа, внутренней жизни героев, меры их ответственности за свои поступки перед собой, своей совестью и окружающим миром. В этом смысле его писательская манера в чем-то сродни художественной манере Марселя Пруста. Герой его романа — сценарист одной из братиславских студий — переживает трудный период: недавняя смерть близкого ему по духу отца, запутанные отношения с женой, с коллегами, творческий кризис, мучительные раздумья о смысле жизни и общественной значимости своей работы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.