Любовь до белого каления - [5]

Наталья любила советоваться, но никогда чужим советам не следовала.

– Какого черта ты меня спрашиваешь, если поступаешь всегда наоборот! – вспылила однажды Татьяна, когда понурая подруга в очередной раз пришла к ней плакаться. За неделю до этого Ведеркина представила ей молодящегося хлыща с сальными редкими волосами и слащавой улыбкой.

– Аникеева, все! – восхищенно шептала Наташка, плюя в ухо и весьма чувствительно тыча Таню в бок. – Я женюсь! Он потрясный! Это не мужик, а ходячая мечта.

«Ходячая мечта» Татьяне категорически не понравился, о чем она и высказалась в грубой форме после смотрин. Ведеркина ее доводам не вняла и пустила «жениха» пожить. Через неделю она прибежала советоваться, заявлять ли в милицию о том, что ее обнесли.

– Над тобой все отделение будет ржать, – убежденно сообщила Татьяна.

– Злая ты. У меня горе!

– А я тебя предупреждала. За каким фигом спрашивать мое мнение, если ты никогда ко мне не прислушиваешься?

– Любой вопрос должен решаться дискуссионно, – убежденно моргнула Наталья. – Должно быть альтернативное мнение, чтобы стало ясно, кто прав.

– Так у тебя, как я посмотрю, права всегда ты! – в сердцах махнула рукой Таня, но в отделение с Ведеркиной пошла. Для моральной поддержки. Там Наташка, невзирая на яростные тычки в спину, нагло пыталась флиртовать с молодым участковым, принимавшим заявление. Участковый довольно улыбался и разглядывал Татьянин бюст – на ведеркинские подмигивания он не отреагировал.

В тот раз Наталья осталась ночевать, мотивируя свое пребывание в квартире тем, что у нее дома холодно, одиноко и из собеседников – только телевизор.

– Я тебя ночью греть не буду, – на всякий случай предупредила Татьяна, но Ведеркина замахала руками и пообещала не приставать и не стеснять, она даже купила по дороге отвратительный тортик с ядреными кремовыми розочками, сомнительно пахшими парфюмерией, и проверила у Карины уроки.

Ночью Татьяне поспать не удалось. До самого утра Наташка бубнила про вероломство и предательство человека, которого она запустила в свое сердце, душу и тело, а с рассветом перешла на фантазии об участковом, с которым еще не раз придется встретиться, так как, несмотря на все его намеки, заявление Ведеркина так и не забрала. Итогом бессонной ночи стали темные мешки под глазами и тупая боль в висках.

На сей раз Татьяна ни в коем случае не могла допустить столь печальных последствий, так как завтра надо было выглядеть «на все сто». Или даже на двести.

– Ну, давай, рассказывай. – Она мужественно отвернулась от мойки, судорожно соображая, чем бы все-таки заняться в ближайший час – а Ведеркина меньше чем в час со своей новой историей любви не уложится. Занятие должно было быть полезным, но бесшумным, иначе любимая подруга все же припрется на аудиенцию.

– Аникеева, ты сейчас упадешь! Сядь.

– Сижу-сижу. – Татьяна решила заняться ногтями. Конечно, это занятие на час не растянуть, но хоть что-то…

– У Егора свой бизнес.

– Егор – это твой ковбой по переписке?

– Мы не переписывались. Это каменный век. Мы перезванивались.

Представив Ведеркину на месте центровой кобылы в тройке, над которой звякают колокольчики, Таня фыркнула:

– Перезванивались?

– Не цепляйся к словам. Ну, я первая позвонила. И что такого? Сейчас век эмансипации и феминизма!

– Я в курсе. Газеты читаю, телевизор смотрю. Надеюсь, Егор мужчина?

– А теперь гоготни дебильным смехом, – окрысилась Наташка. – Я в ауте от твоего чувства юмора!

– Ну, извини. Просто ты с таким пафосом завела про эмансипацию и феминизм. Я уж, грешным делом, подумала, что ты меня морально готовишь к сообщению о смене ориентации.

– Ты завидуешь, – резюмировала Ведеркина.

– Да я даже порадоваться за тебя не могу, не то что позавидовать! Ты ж еще ничего не рассказала. Кроме того, я твоего мужчинку еще не видела.

Наталья угрожающе засопела, и Таня торопливо добавила:

– Ну, так какой бизнес?

– Одежда, – моментально оттаяла Ведеркина. – Он куртки продает. Такие качественные, на гагачьем пуху…

– Агитируешь? – Что-то подсказывало Татьяне, что кавалер либо уже впарил наивной и любвеобильной Наташке синтепоновое чудо на рыбьем меху, либо собирается сделать из дамы сердца менеджера по продажам.

– У него и так отбоя от клиентов нет, – гордо объявила Наталья и тут же предвосхитила едкую шпильку в свой адрес: – Да, сам сказал. Но у меня есть все основания ему верить.

Татьяна вздохнула: у Ведеркиной всегда имелись все основания доверять очередному кавалеру, и потом сама же Наталья с завидной регулярностью изумлялась, откуда эти основания брались.

– И не надо дышать мне в ухо, – Наталья еще раз сурово всхрапнула, – ты не представляешь, какой он.

Таня опасливо вклинилась в театральную паузу:

– Какой?

– Умный, добрый, красивый… Вернее, не красивый, а интересный. Такой, знаешь… гардемарин!

– Кто? – ахнула Татьяна, представив Харатьяна, по недоразумению связавшегося с продажей курток и нарвавшегося на Ведеркину.

– У него, знаешь, нос, брови и все такое…

– Нос – это хорошо, – машинально прокомментировала Таня. – Мужик без носа, как конь без хвоста.

– Остришь?

– Удивляюсь. При чем тут нос?

– Это я удивляюсь твоей недалекости. Ты книжки читаешь?