Любовь будет вечной... - [2]

Она скинула его руку и включила светильник в изголовье.

     - Теперь объясни, зачем ты это сделал? – срывающимся голосом спросила она.

     - Что - сделал? - щурясь от света, тупо спросил он. – Вика?

     - Ну, вот это все - насилие, заламывание рук. Всю эту мерзость, - Виктория с трудом сохраняла спокойствие. - Для самоутверждения?

     - Не знаю,  -  признался  Александр  и  перевернулся  на  живот,  чтобы посмотреть ей в лицо. - Я тебя изнасиловал, Викусь?

     - А это можно назвать как-нибудь иначе?  -  она  показала набирающие цвет  синяки  на сгибах рук, оставленные пальцами.

Он пристыжено промолчал, только сейчас ощутив острое жжение на  горле  и  груди: кожа была расцарапана и следы от ногтей припухли, образовав  белые  рубцы.

     - Зачем ты это сделал? - снова спросила она, еле сдерживая бешенство. -  От  великого  голода? Зачем?

     - Почему-то не удержался. Когда в прихожей поцеловала в лоб… –  взглянул он в ее глаза и осекся.

     - Да я была холодна, как лед, Гольдберг! Не заметил? – Вика уничтожала его взглядом.

     - Не заметил.

     -  Как мерзко! - после паузы бросила она. - Знала бы – ни за что бы не впустила.

     - Я пришел попрощаться... - вдруг вспомнил он и  уловил  в  своем  тоне отголосок какого-то юношеского порыва.

     - Все. Убирайся отсюда!  Не хочу видеть тебя. Прощание  с  телом устроил, артист. Уходи! И запомни, я тебе не вещь.

     - Вика... – тихо прошептал он. – Прости! Я знаю, что поступил как последняя сволочь, но у меня есть оправдание.

- Нет у тебя оправдания. Абсолютно. Ты сильнее меня, и прекрасно знаешь, что мне с тобой не справиться. Как же противно-то, господи! Как противно… Ненавижу тебя! Ненавижу! – с надрывом выплевывала слова Вика, глядя ему прямо в лицо.

- Не правда! – грозно сверкая глазами, воскликнул он и с силой схватил ее за плечи, встряхнул как тряпичную куклу. – Врешь! Все ты врешь. Не любила, да! Ты меня никогда не любила, но ненависть -  это такое страстное чувство, на которое ты не способна, по крайней мере, по отношению ко мне. А может быть, я чего-то не понял? Или не заметил? А?

- Отпусти, слышишь. Отпусти, мне больно! – выдохнула она, вырываясь из его цепких рук.

    - Нет! – сказал он. – Не отпущу. И ты будешь меня слушать, Тори!

- Не смей меня называть так. Как какую-то собачонку, на руках у всех этих… этих… Энджи, Вики, Кристи, Лол и Ирэн. Меня уже тошнит от этого. И я ничего не желаю знать о такой жизни.  Быть, как все эти дуры и откликаться на кличку, я не желаю.  Я – Виктория!  - она с ненавистью смотрела на него.

    - А как ты хочешь? – он придавил ее к постели и вкрадчивым тихим голосом продолжал. – Скажи, как ты хочешь, Вика? Что не так? Ты знаешь, я сделаю все для тебя, потому что хочу, чтобы ты была счастлива со мной. Научи меня. Подскажи. Я люблю тебя, и всегда любил, но вот счастливой я тебя так и не сделал, как не старался... -  он внезапно отпустил ее и вздохнул. Тяжело толкнув свое тело, Александр лег рядом с ней. - Ты все время обезоруживаешь меня, делаешь слабым,  бессильным. Ты как  "черная дыра" в космосе, втягиваешь  человека,  а зачем, и сама не знаешь.

Молчание повисло между ними, и в наступившей тишине Александр слышал, как бешено, стучит его сердце.

     - Вика? Ты устала от меня, я знаю. От любви моей, от ревности. От жизни этой бестолковой. Но тебе она нравилось когда-то. Не хочешь больше ночных клубов, тусовок, всей этой швали и кукол этих резиновых, значит, не будет их. Как захочешь, Вика.  Только скажи мне одну вещь. Только одну и больше я у тебя ничего не спрошу, – он повернулся к ней, чтобы видеть ее глаза и облокотился на согнутую руку.

    - Спрашивай, – разрешила она, предвидя его вопрос. Этот вопрос всегда волновал его больше всех. Он был не оригинален, впрочем, как всегда.

    - Ты влюбилась? – еле слышно выдохнул он, пристально глядя ей в глаза.

    - Нет. Ни в кого я не влюбилась, Саша. И, наверное, не влюблюсь никогда. Не дает мне Бог такой милости, видно не достойна я этого. Я удовлетворила твое любопытство?

  - Да, – довольно кивнул он головой. – Более чем. Спасибо! Вот еще... – словно боясь высказать эту мысль вслух, он затягивал паузу. – Вика, может быть нам стоит...

    - Не стоит, Саша, - прервала его на полуслове Виктория. – Извини, но разбитую чашку, как не пытайся склеивать – не склеишь. Она все равно будет разбитой. И потом... - проговорила она, проворно вскакивая с постели и потянувшись за брошенным на пол халатиком, - тебе пора уходить. Правда, Гольдберг, пора и честь знать. Ты уже загащиваешь.

    - Что? Ты меня выгоняешь? – он хищно проследил за рукой затянувшей пояс на шелковом халате и сильным рывком притянул Викторию к себе. – Брезгуешь мной.  Противен я тебе.

- Прекрати Гольдберг, немедленно, – прошептала она, отбиваясь от его рук. – У меня синяки по всему телу от тебя, хочешь в тюрягу засветить? Я тебе могу это запросто устроить, потом будешь на коленях умолять, ноги будешь мне целовать ... – Вика сопротивлялась его напору уже из последних сил.

     - Ну, это дело хорошее, - обрадовался Александр. -  Ты  же  помнишь,  я даже люблю это дело. И тебе нравится,  правда?  У  тебя  между  пальчиками самые сокровенные эрогенные зоны.