Любовь. Бл***тво. Любовь - [29]

— Я позвоню.

— Мне что-то не можется. Будь пораньше. А?

— Постараюсь. Ладно. Позвоню.

И не сказал. Или сказал? Как-то ведь сказал — не поняла. Ничего не ел. И не хотелось. Всё ж, чайку попить бы надо. Жидкости нужны. Интоксикацию снимать надо. Озноб. Температура.

Ефим сделал себе чай. Надел тёплую куртку и вышел на балкон — вдруг приехала. Нет. Постоял, подождал. Холодно — озноб.

Ещё два часа прошло. Позвонил сам.

— Ты где?

— Еду, еду. Скоро приеду.

Он опять надел куртку и вышел на балкон. Нет и нет её.

Холодно. Да никакой это не озноб — просто холодно. Температура, по-видимому, растёт.

Ох. Наконец-то! Машина. Вышла. Не бежит. Идёт спокойно. Не бежит. А если бы знала, что заболел? Раньше-то бежала. Ефим заметался по комнате. Раньше надо было начать метаться. А сейчас-то что? Хоть чайник поставить…

Ну, а дальше всё, как всегда. Когда человек болеет. Близкие хлопочут, крыльями хлопают — заботятся. Тоже автоматические рефлексы, отработанные стандарты.

* * *

Застолье катилось по давно придуманным рельсам. Всё было, как всегда. Ефим сидел рядом с молодой дамой. Она была вся в розовом одеянии, и даже какая-то ленточка на голове и туфли на ногах были одного цвета с платьем. И светлые волосы, наверное, крашенные, тоже были с розоватым отливом. Возможно, так и надо, но Ефим не был большим докой в вопросах моды и стиля, имиджа, дизайна, или чёрт его знает, как всё это называется на современной иноязычно-русской мове. Во всяком случае, всё розовое рядом привлекло его охотничье внимание. Пока произносились тосты, которые он, вообще, на дух не переносил, а потому без отвлеченья всё внимание и направленность души, а больше плоти, бросил на соседку в розовом.

Какой-то дурацкий юбилей. Опять это принудительное гостевание. Нынешнему юбиляру Ефим Борисович около года назад убрал желудок, что этот бенефициант счёл причиной для приглашения хирурга на свой праздник, и пришёл к нему с такими приглашающими словами, что отказать было невозможно. Сказываться больным Ефим Борисович всегда боялся. После подобных симуляций он обычно и вправду заболевал. Единственно, что можно было, это во время гуляния устроить срочный телефонный вызов в больницу. Но тогда мобильных телефонов не было, а здешний он не знал. Вот он сидел и накачивал себя: с какой, мол, стати, он должен тратить своё время на это сидение с незнакомыми людьми. Единственное, что ему оставалось, так это начать клинья подбивать под эту бело-розовую, словно сладкая пастилка, соседку. Благо, несмотря на свой цветастый «имидж», гляделась она вполне адекватно его настроению. Плоть всеядна. Плоть — его профессия.

Надо начинать:

«Что вы пьёте? Вам налить? Я начинаю за вами ухаживать. Вы не против? Или сосед с другой стороны имеет больше прав ухаживать за вами?» Сейчас он выяснит главное. «Буду весьма польщена, доктор. Если не трудно, то вон стоит бутылка „Оджалеши“. Претендовать на ухаживание никто не должен. Я здесь одна». О! Первые точки поставлены. Появляется какая-то ясность. «Прошу. Постараюсь не пролить». «Хватит, хватит. Оставим место и для других напитков». «Где место? Куда льём?» Борис Ефимович не больно куртуазно и умно перешёл на физиологию. Даму не смутило. «Вот именно. Нутро наше не бездна». «Да. Простите, — меня зовут…» «Доктор. Да вы что?! Вас все знают. Имя известно. Вы знаете, я всех хирургов считаю суперменами. А суперменов надо знать. А меня вот, зовут Люся». Ефим Борисович не знал, как ответить адекватно её комплиментарной форме знакомства. «Очень приятно. Будем считать, что мы давно знакомы. А, как мне узнать что-нибудь про вас и постараться быть с вами на одном уровне. По своему лику, пластике и фигуре вы вполне тоже входите в клан суперженщин». Когда он говорил эти последние слова, ему уже было стыдно. Не очень ловко. Мог бы и поизящнее. Но времени не было — того и гляди, сейчас либо славословить его начнут, либо сразу тост предложат говорить. А это ему нож острый. Поэтому он, отваливая неуклюжие комплименты, внимательно следил за хозяином стола, чтобы во— время сделать какой-нибудь отвлекающий финт.

После многочисленных тостов, отвлекающих финтов застольный гомон стал абсолютно неуправляемым и каждый кричал другому столь существенное, что совершенно не слышал и не слушал реакцию на свои слова, да и реакции уже у каждого были на что-то своё. Неизвестно только, можно ли было всё это называть словами, во всяком случае, словами осмысленными. Вот тут-то и настало время супермена Ефима и его соседки. «Мы с вами столь долго общаемся, вместе пьём, по-моему, целую вечность уже, так не пора ли нам перейти на „ты“? А?» «Ну, для этого необходимо провести небольшую формальную акцию». «А именно?» «Доктор! Вы безграмотный что ли? Надо выпить на брудершафт». «Так и я про то же. Но здесь неудобно. Давайте рванём отсюда». «Куда?» «Найдём. Там, где можно выпить на брудершафт». Люся засмеялась. Она погрозила игривому собеседнику пальчиком. А потом и сама, хорошо разыгравшись, просто кулаком. «Я слишком много выпила, чтоб куда-нибудь ехать». «Да, я довезу». «А вы на машине?» «Что вы. Я же пил. Возьмём такси». «Хм. Ха. Интересно. Вы, что, серьёзно?» «Абсолютно». «Ха, а зачем?» «Чтобы выпить на брудершафт и перейти на „ты“». «Да? А что, в конце концов! Завтра уроков нет…» «Причём тут уроки?» «Да, я учительница. А у вас завтра операция есть?» «Сегодня же суббота, госпожа учительница. Я думаю, что мы сравнялись — учителя, по-моему, супермены, суперженщины». «Это верно. В конце концов… Пьяная женщина…» «Неправда. Вы не пьяная. Вы чуть навеселе. А доедем, будете стопроцентно трезвы». «Ну, что ж… В конце концов…» «Обождите. Я сейчас!»