Любовь без права выбора - [7]

Я сделала шаг, еще один. Затем остановилась и угрюмо уставилась в пол, опасаясь даже на миг поднять глаза на некроманта.

В комнате повисло долгое молчание, нарушаемое лишь треском поленьев в жарко растопленном камине.

– Как тебя зовут? – наконец прервал паузу Гарольд.

– Хедаша, – неохотно проговорила я. Помолчала немного и вдруг неожиданно для себя добавила: – Хедаша Артьян.

– Артьян? – Я по-прежнему не смотрела на Гарольда, но в его голосе прозвучало неприкрытое удивление. Он явно узнал мою фамилию. И, если честно, легче мне от этого не стало.

И еще одна долгая напряженная пауза из числа тех, которые так и хочется прервать отчаянным криком.

– Твой отец, стало быть, Грегс Артьян, – скорее утвердительно, чем вопросительно протянул Гарольд. Помолчал немного и дополнил: – Граф Грегс Артьян.

Я кивнула. Сказать я все равно ничего не могла – горло перехватил болезненный спазм волнения и стыда. Кто бы мог предположить еще год назад, что я, дочь графа, буду вынуждена побираться, словно последняя нищенка!

Гарольд изумленно хмыкнул. Затем я услышала характерный звук, с которым открывается бутылка вина. Осмелилась бросить на него быстрый взгляд и увидела, что он достал два бокала и сейчас разливает в них кроваво-красную жидкость.

– Выпей! – почти приказал он и придвинул один из бокалов к краю стола.

Я послушалась. Сделала осторожный глоток, и губы обжег неожиданно крепкий пряный напиток.

Гарольд между тем встал и отошел к окну, грея в ладонях свой бокал. Надолго замер, глядя, как за стеклом мечутся в танце снежинки.

– Я знал твою мать, – вдруг проговорил он. – Пересекались пару раз на приемах, но, увы, официально мы не были друг другу представлены. Ардали Артьян. Поразительно красивая женщина! Была…

Последнее слово резануло меня, словно удар хлыста. Пальцы затряслись так сильно, что я едва не расплескала вино. На глаза опять навернулись слезы.

– Как я слышал, твои родители покончили с собой, – жестокосердно продолжил расспросы Гарольд, словно не понимая, а скорее – не желая понимать, какую боль мне приносит эта тема. – Почему?

– Отец был обвинен в государственной измене, – глухо ответила я. – Вроде как обстоятельства его вины были неоспоримы. Его должны были арестовать и повесить. Но следователь, ведущий это дело… – На этом месте мой голос задрожал и едва не сорвался. Я помолчала пару секунд, потом с усилием продолжила: – В общем, отцу был предложен выбор. И он предпочел сам свести счеты с жизнью, лишь бы избежать судилища и последующей публичной казни. А мать, как верная и любящая супруга, последовала за ним. Наше имущество было конфисковано в пользу государства. А мы с братом лишились дворянства.

– И твои родители бросили своих детей на произвол судьбы? – Интересно, мне показалось, или в голосе Гарольда действительно прозвучало сочувствие? Впрочем, практически сразу в его тон вернулось нарочитое равнодушие: – Ведь они не могли не понимать, как тяжело вам придется.

Я пожала плечами. Сделала еще один крохотный глоток вина, после чего с усилием сказала:

– Они оставили нам с братом достаточно яда, чтобы при желании мы последовали за ними. Но я… Я оказалась слишком малодушной и не сумела…

В голосе опять прорезались рыдания, и я замолкла. Даже сейчас, после этих чудовищно тяжелых месяцев голода и холода, я не жалела, что не предложила чашу с ядом брату и не выпила ее сама.

– А они, стало быть, сумели, – с очень странной интонацией протянул Гарольд.

Я осмелилась бросить на него быстрый взгляд. Надо же, такое чувство, будто он в бешенстве! Глаза потемнели, желваками так и играет.

– Трусы, – с нескрываемым презрением бросил он в этот момент. – Бросили детей, а сами сбежали.

Я промолчала и уставилась в свой бокал. Я понимала, что не могу винить отца в его выборе. В конце концов, если бы он не покончил с собой, то все равно погиб бы, и его смерть оказалась бы гораздо менее приятной и более мучительной. Но мать… Нет, не хочу думать на этот счет! Просто не хочу – и все тут. В конце концов, все уже сделано и ничего исправить нельзя.

– И что было дальше? – спросил в этот момент Гарольд.

Я опять пожала плечами, не в силах облечь в слова весь тот кошмар, через который нам с Дирком пришлось пройти. Вся эта история приключилась в конце лета, когда ночи еще были достаточно теплыми, а земля щедро дарила плоды. И я всерьез думала, что мы как-нибудь выкрутимся. В конце концов, у меня был жених…

– Сколько тебе лет? – поинтересовался Гарольд, видимо, подумав о том же. – Восемнадцать? Наверняка к тому моменту ты была уже помолвлена.

– Была, – неохотно подтвердила я, вспомнив милого паренька-соседа. Его неизменный румянец, когда он преподносил мне букеты скромных полевых цветов. Стихи, которые он сочинял для меня и про меня. Не слишком складные, но по-своему трогательные. Его робкие поцелуи в щеку. Если честно, я не млела в его объятиях и сердце не замирало от его прикосновений. Но я понимала, что вполне смогу прожить с ним всю жизнь: спокойную и без особых потрясений. Рожу детей и найду свое счастье в них. Так все жили в моем окружении. А еще я помню его мать – высокую, холеную женщину. До сих пор в ушах стоит ее резкий визгливый голос.