Любопытная - [83]
Небо́ обнял ее – его движения были нежны и целомудренны.
– Милая Поль, вы презираете мир, осознав тщетность стараний и смехотворность радостей. Это начало пути праведника, мыслителя или посвященного. Вы прочли молитву Полиевкта – впрочем, не до конца. Взгляните вверх – небо над Парижем простирается надо всеми, охраняя невинных девушек и гениев. К нему устремлены кресты, воздеты руки и обращены сердца – верующих и вдохновленных ждут святые щедроты и чудесные идеи. Исполните долг милосердия, оплакивая Вавилон, но останьтесь верны себе, поднявшись ценой усилия над Старым Светом, покидающим орбиту. На каких бы островках земли ни оказались наши тела – и те, и другие бренны. Душа же наша – бессмертна, и мы наденем свое кольцо на цепь разума и Слова Божия! Бессознательная, безответственная толпа, подчинившаяся законам судьбы, непременно некрасива, невежественна и несчастна. Управляя тремя мирами, посвященный способен облагородить и спасти толпу, но ей недостает смелости совладать с химерами разврата – от миража к миражу, от невежества к невежеству, толпа устремляется навстречу собственной гибели. Прогрессу не суждено наступить: зло всего лишь меняет обличье – столь непредсказуемое, что ввергает в заблуждение. Честь человечества неподвластна людям толпы – их нелепые страсти быстротечны и исчезают в небытии. Важно, чтобы отшельник помнил семьдесят два божьих имени, старая верующая не выпускала из рук четок, принцесса Поль оставалась невинной, художник – хранил красоту формы. Разве имеет значение для нас, сознающих свое бессмертие и нерасторжимую связь с Истиной, что целый народ стремится к самоуничтожению? Разве имеет значение то, что тленно? Отправимся навстречу Господу прекрасной и истинной дорогой, станем хранителями идеала! Если бы гибель латинского мира не была столь близка и столь неминуема, нам следовало бы пожертвовать собой ради латинян. Но страна, провозгласившая равенство, отринувшая знание и откровение, обрекает себя на равенство во вражеском рабстве. Сам Бог не в силах уберечь проклятых вопреки их воле – отважившись на это, мы стали бы безумцами. Калибан захватил остров целиком, у его сыновей родились сыновья-безбожники – оставьте их утопать в пороке. Укройте свои дрожащие крылья, Ариэль, они – крамола среди тварей, как я скрываю свое знание – Просперо, пренебрегший борьбой за землю с кротами и не поднявший пурпура, оплеванного слизняками! Акрополь устоит под натиском низменных страстей – мы затворим в нем наши мечты, Ариэль. Отразив пороки толпы, вдвоем мы создадим мир – прекрасный и величественный, таинственный и недоступный !
XV. Оргия мертвецов
ОНИ вышли из экипажа возле Итальянской заставы.
– Милая Поль, чью ладонь мне столь сладко держать в своей! Отчего вы скрываете терзающее вас желание?
– Я никогда не осмелюсь высказать его, – ответила Поль.
– Скромная грешница! Я открою вашу тайну, не потревожив ваших чувств. После прошлой ночи вас не оставляли предсказания гадалки, вы открыли последнюю часть «Ада», и вам явился Вельзевул211. Разумеется, вы не отважились просить философа показать вам персонажа столь уродливого, сколь сам Дьявол!
– Вы ошибаетесь – Сатана нимало меня не волнует.
– Милая Поль, Дьявол – это недосягаемая цель. Дьявол уникален для каждого. Для вора – деньги, для честолюбца – власть, для молодого мужчины – женщина, для невинной девушки…
Поль прижала ладонь в перчатке к губам Небо́, заставив его молчать.
– Вы хотите завершить путешествие на повороте зла? Я подчинюсь вашему желанию, но остерегитесь – увиденное зрелище уничтожит в вас вожделение, принудив отказаться от страсти и наслаждений. Отвечайте же – я не стану наблюдать за тем, как вы краснеете. Да? Нет?
Мужчина, чье имя в Древней Халдее носил повелитель и распорядитель обрядов, испытывал изысканное наслаждение, возможное лишь на закате цивилизаций – он играл трепещущим сердцем девушки, словно струнами музыкального инструмента, повторяя, в десяти шагах от города, взбудораженного шорохами окраин, неповторимую сцену искушения Евы. Поль судорожно сжалась, ногти впились в кожу плеч – мучимая жаром неразрешимого желания, она в смятении смотрела широко раскрытыми глазами на лежавшую впереди зловещую пустошь, по краям которой виднелись первые лачуги Вильжюифа. Среди ясной и холодной ночи на усыпанном звездами небе не было ни облака.
