Любивший Мату Хари - [88]

   — Вы Марциал Казо?

У него были характерные тонкие усики, опускавшиеся к углам рта. Пальцы пожелтели от никотина.

   — Да, я Казо. А вы кто?

   — Тот, кто приехал с Матой Хари.

   — Английский художник. Слишком скверно.

Официантка принесла Грею чистый стакан, и Казо наполнил его ромом. Его руки походили на белых голых мышей, двигавшихся независимо от остального тела. Грею захотелось иметь при себе нож, что-нибудь с зазубренным лезвием.

Он сказал:

   — Я понимаю, вы встречались вчера с Маргаретой Зелле.

Казо кивнул:

   — Да, верно.

   — Что вы ей сказали?

   — А как вы думаете? — Он вытащил тонкую сигару из кармана пиджака: грызун, играющий со змеёй. — Я буду с вами откровенен, мсье. Маргарета Зелле необыкновенно прелестная женщина. Я уверен, что она ещё и очень сговорчивая. Однако в настоящий момент у неё очень большие неприятности.

   — Это то, что вы ей сказали? Что у неё очень большие неприятности?

Казо откусил кончик сигары.

   — Лично я полагаю, вся эта затея со шпионажем притянута за уши. Ваша Мата Хари произвела на меня впечатление слишком простодушной для германской шпионки. Хотя, возможно, такова тактика. Но это, так сказать, уж слишком умно. В любом случае, кажется, наше уважаемое правительство думает по-другому.

   — Так что вы ей сказали, Казо?

   — Я сказал ей то же, что говорю и вам. Она находится под тяжким подозрением, и ей не будут доверять до тех пор, пока она не продемонстрирует свою лояльность.

   — Как?

   — Исполнит поручение в Мадриде. Мсье, давайте будем друг с другом откровенны. У вашего правительства есть идеи, каким образом надо провести расследование в данном случае. Моё правительство считает, что эти методы слишком медлительны... слишком пассивны. Следовательно, мне дали инструкции, как... как бы это сказать?.. слегка пришпорить.

   — Что вы приказали ей сделать?

   — У руководителя германской разведки в Берлине Рудольфа Шпанглера есть свой человек в Мадриде. Зовут его фон Калле. Этого парня я никогда не встречал, но он явно походит в некоторых аспектах на своего начальника. Необходимо заметить, что фон Калле тоже очень любит красивых женщин. И мы считаем, было бы чрезвычайно любопытно посмотреть, что случится, если вашей Мате Хари доведётся встретиться с этим фон Калле...

   — Вы её отправили переспать с ним, да?

   — Пожалуйста, мсье... я всего лишь предложил, чтобы она приобрела его доверие, основываясь на своей предыдущей связи с Рудольфом фон Шпанглером, и затем использовала это доверие на пользу французскому правительству... тогда, очевидно, мы — моё начальство — будем видеть её в более выгодном свете.

   — Кто приказал вам сделать это?

   — Я не могу сказать.

Грей бессознательно набрал полный рот рома. Его рука просто потянулась к стакану и машинально поднесла его к губам. Казалось, они всегда скупо выдавали ром перед плохим спектаклем. Он ненавидел эту гадость.

   — Послушайте меня, мсье, я здесь только посредник. Однако я твёрдо рекомендую вам не лезть. Да, я думаю, это будет вам моим советом — не лезть в это.

   — Казо, я думаю, вы лжёте. Думаю, вы солгали мне, и вы лгали Зелле. Вы послали её к фон Калле, потому что у вашей пижонской организации не хватает верёвки, чтобы её повесить.

   — Вы сейчас шагаете, мсье, по очень тонкому льду.

   — Вы убедили её поехать, чтобы доказать свою невиновность, а на деле вы просто пытаетесь доказать её виновность, связывая её с германской шпионской базой в Мадриде.

   — У вас нет представления, насколько тонок лёд и глубока под ним вода...

   — Слишком хорошо представляю, мсье, а ещё я полагаю, что вы солгали относительно вашей маленькой роли. Думаю, вы по самое горло во всей этой грязи, и, вероятно, мне придётся вас убить.

После этого его проводили до двери и рекомендовали проспаться. А затем в Лондон полетела телеграмма.

Она в своих фантазиях теперь видела себя значительной фигурой, безрассудно храброй женщиной с особым заданием. Но Грей скажет, что интрига — это не миссия, и секретный мир, часто снисходительный к своим, жесток с тем, кого использует.

Она вновь была у всех на слуху к тому времени, как достигла Мадрида. Хотя она заказала номер в отеле «Палас», в основном её видели в «Риде». Портье вспомнит, что она спрашивала экземпляр дипломатического ежегодника, а швейцар — что она интересовалась дорогой к германскому посольству на Калле Кастеллан, 23. А старый друг-журналист признает: она в пятницу по крайней мере два часа задавала ему вопросы о некоем майоре фон Калле из Германского консульского представительства.

В следующий понедельник Грей снова настиг её. Декорации, типичные для Зелле: полночь, тесно забитый хламом номер, шампанское в ведёрке тепловатой воды, груда корреспонденции на письменном столе. Она выглядела прелестной в белом шифоне, её щёки горели пламенем от избытка ли румян или от лёгкой лихорадки.

   — Тебе не следовало приходить, — сказала она ему. — Тебе не надо было преследовать меня.

Он был измождён. Он вспотел, рубашка потеряла свой вид, а слишком большое количество выкуренных сигарет вызвало головную боль.

   — Я разговаривал с твоим Марциалом Казо, — сказал он.