Любивший Мату Хари - [76]
— Я боюсь, что на самом деле это немного сложнее, чем вы думаете. Видите ли, въезд в Виттель строго запрещён для врагов Республики.
Она перевела взгляд на единственное окно:
— Боюсь, я не уловила смысла сказанного вами, капитан.
— Смысл таков: вы — враг Республики?
— Я так не думаю.
— О, но британцы, кажется, именно так и считают.
— О чём вы говорите?
На его столе лежали небрежно брошенные бумажки: видны были уголки телеграмм, напечатанный на машинке список фамилий.
— Расскажите мне о ваших взаимоотношениях с Жаном Галло, — попросил он.
Она пожала плечами:
— Он—друг, и я просто не понимаю, почему...
— А Томас Меррик?
Она рассматривала его руки: сигарета в левой руке, словно игрушечное ружьё, чернильная авторучка — в правой, как крошечная винтовка.
— Кто вы, капитан?
— Солдат.
— В таком случае, солдат, почему вы не воюете?
— О, я воюю. Каждую минуту.
— Я и вправду ваш враг?
Он улыбнулся, показав табачную крошку на одном из зубов:
— Я так не думаю, нет.
— Тогда почему вам не позволить мне повидаться с моим женихом?
— О, Меррик — ваш жених?
— Мы обсуждали вопрос о браке.
— И могу я спросить, когда должна состояться свадьба?
— Мы не договаривались ещё насчёт даты.
— Но за этим дело не станет? Наверное, как только он оправится от ран? — Он встал из-за стола, перешёл к окну. — Я буду откровенен с вами, мадам. Кажется, мои британские коллеги считают вас потенциально опасной женщиной — пожалуйста, дайте мне закончить. Сейчас я не придерживаюсь этого мнения, но, по крайней мере, надо изучить их утверждения. Поэтому вы здесь. Поэтому мы и беседуем.
Она продолжала ещё какое-то время изучать его руки, затем вынула платок, чтобы промокнуть испарину на собственных руках.
— Да, но о чём мы в самом деле говорим?
— О лояльности. Мы говорим о вашей лояльности Франции. Скажите мне, вы долго жили в Париже?
— Долго.
— И что вы чувствуете? Вы любите его?
— Я люблю людей, а не места.
— Тогда позвольте мне поставить вопрос по-другому. Во сколько мне обойдутся ваши услуги, если я найму вас для пользы французского народа?
— А какого рода услуги вы предусматриваете с моей стороны?
— О, я полагаю, вы знаете.
Она рассматривала его затылок, эти вводящие в заблуждение прямые плечи пугала.
— Так ли, мсье?
— Я думаю, вы определённо знаете. — Потом внезапно отвернувшись от окна и встав к ней лицом: — Назовите мне цену, мадам. Исключительно ради любопытства, назовите мне цену.
Она вздохнула, думая, что это сон — вновь повторяющийся кошмар.
— Миллион франков.
— Превосходно, миллион франков.
— И пропуск в Виттель.
Он вернулся к своему столу, нацарапал подпись под её прошением.
— Вот, вы вольны присоединиться к вашему доблестному жениху, раненному в Виттеле. Миллион франков, однако, останется предметом дальнейшего обсуждения.
Она засунула прошение в карман, ничего не сказав.
— Я хотел бы с вами встретиться, когда вы вернётесь из Виттеля.
— Это приказ, капитан?
— Думаю, да.
Она действительно провела восемь дней в Виттеле, посещая по утрам минеральный источник и возвращаясь к Меррику днём и вечером. Скажут, что она ненадолго заехала в Контрексевиль, отклонившись от основного маршрута, но это неправда. И не пыталась она завербовать молодого капрала или собрать по крупицам у Томаса Меррика сведения о численности британских войск на Сомме. После пятого или шестого дня она в основном волновалась о том, как скажет ему, что совсем его не любит... и нет никакого сравнения с её чувствами к Николасу Грею. И именно Грей позволит нам увидеть, что если она и была авантюристкой, то довольно глупой, не имеющей никакого понятия о том, как в действительности устроен мир. Кажется, что он прав, но также и ошибается, — она считала, что является авантюристкой по необходимости, будучи романтической натурой, для которой в мире мало пространства и времени.
Она вернулась в Париж и пошла к Жоржу Ладу утром в пятницу. К этому времени Ладу обменялся несколькими телеграммами с Чарльзом Данбаром, завершая план, разработанный, чтобы подвести её поближе к британской сети. Город захлестнула волна ранней летней жары, и улицы были поистине пусты. Когда она шла в офис к Ладу, за нею следовал мужчина на велосипеде. Если бы она заметила, она бы наверняка пошутила на этот счёт.
— Может, если бы вы остались там ещё на неделю, — сказал ей Ладу, — вы бы избежали жары.
— Вероятно. Но я подумала, что важно встретиться с вами, чтобы продолжить нашу беседу или как её там...
Её улыбка вызвала в нём раздражение. Он наклонился вперёд:
— Мы знаем о вашей связи с Карлом Г. Крамером.
Она оставалась сдержанной, спокойно глядя на фотографию на стене и на карту Европы, утыканную булавками. Затем, всё ещё с улыбкой:
— Что ж, если вы вправду знаете, капитан, тогда известно ли вам, что у меня на самом деле не было никаких отношений с этим человеком?
— Нет? У меня впечатление — двадцатитысячное впечатление, — что связь определённо была.
— Ну, если говорить по существу, деньги я приняла в качестве платы за ценности, конфискованные на германской границе. У меня нет представления, что обнаружили или не обнаружили ваши агенты, но эти деньги — просто плата за мои меха.
Повесть «Мрак» известного сербского политика Александра Вулина являет собой образец остросоциального произведения, в котором через призму простых человеческих судеб рассматривается история современных Балкан: распад Югославии, экономический и политический крах системы, военный конфликт в Косово. Повествование представляет собой серию монологов, которые сюжетно и тематически составляют целостное полотно, описывающее жизнь в Сербии в эпоху перемен. Динамичный, часто меняющийся, иногда резкий, иногда сентиментальный, но очень правдивый разговор – главное достоинство повести, которая предназначена для тех, кого интересует история современной Сербии, а также для широкого круга читателей.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Действие романа охватывает период с начала 1830-х годов до начала XX века. В центре – судьба вымышленного французского историка, приблизившегося больше, чем другие его современники, к идее истории как реконструкции прошлого, а не как описания событий. Главный герой, Фредерик Декарт, потомок гугенотов из Ла-Рошели и волей случая однофамилец великого французского философа, с юности мечтает быть только ученым. Сосредоточившись на этой цели, он делает успешную научную карьеру. Но затем он оказывается втянут в события политической и общественной жизни Франции.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.
В романе Амирана и Валентины Перельман продолжается развитие идей таких шедевров классики как «Божественная комедия» Данте, «Фауст» Гете, «Мастер и Маргарита» Булгакова.Первая книга трилогии «На переломе» – это оригинальная попытка осмысления влияния перемен эпохи крушения Советского Союза на картину миру главных героев.Каждый роман трилогии посвящен своему отрезку времени: цивилизационному излому в результате бума XX века, осмыслению новых реалий XXI века, попытке прогноза развития человечества за горизонтом современности.Роман написан легким ироничным языком.