Любивший Мату Хари - [70]

Когда Фауст закончил, он отправился к буфету за бутылкой скотча. Первый стакан он выпил быстро, как бы для того, чтобы забыть дурной вкус, затем налил ещё один и вернулся к столу.

   — Мне интересно, не могли бы вы рассказать немного о женщинах Крамера? — спросил Данбар. — Я имею в виду, существует ли определённый тип, который его привлекает?

   — Он хватает всё, до чего может дотянуться.

   — Проституток?

   — Всё, что угодно.

   — А эти взаимоотношения когда-нибудь имеют профессиональную основу?

   — Вы хотите спросить, заносит ли он их в свод отчётов? Время от времени.

   — Но в первую очередь это личный интерес?

Фауст прикурил сигарету:

   — Послушайте, Данбар, здесь нет тайн. Карл Крамер не гений. Понимаете?

Данбар поднялся со стула и подошёл к окну. Прошедшая буря очистила небо, и он не мог припомнить, видел ли он когда-нибудь такое небо... кроме тех моментов, с Зелле.

   — А не могли бы мы изучить в деталях процесс вербовки? — спросил он. — А именно, как в точности Крамер подбирает агента?

   — В основном так, как будто у него обе руки — левые.

   — А вы принимаете участие в процессе вербовки?

   — Иногда.

   — В самом подборе?

   — Иногда.

   — Значит, если вам пришлось бы порекомендовать кого-то, имеющего потенциальную ценность, Крамер прислушается, устроит собеседование и тому подобное?

Фауст прикончил второй стакан виски, но что-то остановило его от того, чтобы налить третий.

   — Я полагаю, нам следует сразу прояснить небольшое недоразумение. Так, чтобы царило полное понимание. Я не курю в постели и не мощу дороги агентам, которых не знаю. Вы следите за моей мыслью? Я не стану рисковать, особенно ради вас.

   — Но я говорю не об одном из моих людей, Эмиль. Я говорю о подлинном сокровище, потенциально ценном, о некой персоне с явно выраженными германскими симпатиями.

   — В какую такую игру мы сейчас играем, Данбар?

   — Это не игра, Эмиль. Я только хочу, чтобы вы шепнули одно имя Карлу Крамеру на ухо, имя кое-кого, кто может быть полезен ему в качестве его иностранного представителя.

   — И кто это? Кто эта личность с явно выраженными германскими симпатиями?

Данбар отвернулся от окна с руками, засунутыми в карманы:

   — Это танцовщица Мата Хари.

На каминной полке лежали морские раковины, стояла кошка из слоновой кости и прекрасная фарфоровая балерина, со слегка приоткрытыми губами и телом, изогнутым, как лук. Фауст, казалось, изучает её.

   — Вы знаете, Мартин рассказал мне о вас и о той женщине, Данбар. Он мне всё об этом рассказал.

   — Это не то, что вы думаете...

   — А что я думаю? Что вы беспокоитесь из-за её финансового положения и хотите устроить ей работу в германской секретной службе? Или, может быть, вы беспокоитесь о моём добром друге и коллеге Карле Крамере и умираете от желания помочь ему выполнить его обязательства перед Берлином?

Данбар бросил взгляд на часы на каминной полке: половина двенадцатого ночи, а конца не видно.

   — Понимаете, я не могу вдаваться в детали, но операция намного серьёзнее, чем вы себе представляете.

   — О, я так не думаю. Думаю, я её легко себе могу представить. Когда вам не удалось получить твёрдых доказательств связей этой женщины с Берлином, вы приготовились сфабриковать эти доказательства. Вы собираетесь провести её перед очень чутким носом Карла, превосходно зная из того, что я рассказал вам, — мужчина с его аппетитом непременно клюнет на эту наживку. Нет, мне это нетрудно представить.

Данбар стоял, уставившись на крикливый ковёр, с руками, по-прежнему засунутыми в карманы брюк.

   — Я не лгу вам, Эмиль. Я же не притворяюсь, что есть доказательства, когда их правда нет. Но остаются, однако, признаки, указывающие на связь этой женщины с Берлином, явные признаки, которые просто нельзя игнорировать, — пожалуйста, позвольте мне закончить. Всё, что я предлагаю, — дать ей возможность обновить старые знакомства. Вот и всё. Я просто хочу дать ей такую возможность.

Фауст какое-то время молчал, всё ещё изучая фарфоровую статуэтку.

   — Что мне ему сказать?

   — Скажите, что она только что вернулась из Парижа. Я уверен, это возбудит его интерес. И покажите ему её фотографию.

   — А насчёт Мартина?

   — Что ж, естественно, я буду держать его в курсе, но я бы предпочёл, чтобы вы сообщали только мне.

   — На случай, если дело развалится у нас на глазах, верно?

   — Пожалуйста, послушайте меня. Это пустяк, пять минут наедине с Крамером. Вы просто скажите ему, что есть женщина, которая может представлять некоторый интерес, и предложите ему поговорить с ней. И всё.

   — А затем?

   — Затем вам нет необходимости даже вспоминать, о чём мы говорили.

Он после этого видел её повсюду. Он видел её в толпе на прибрежной полосе, в окнах проходящих лимузинов. Он видел её внизу, когда стоял на винтовой лестнице, и выше себя, в окнах многоэтажного дома. Она стала призраком в каждой пустой комнате. Она сделалась его миром.

Хотя досье Данбара содержит только косвенные упоминания о соглашении с Эмилем Фаустом, не представляет труда реконструировать то, что произошло. Дело было устроено без труда. Через неделю после возвращения в Голландию Фауст, двойной агент, просто подошёл к Карлу Г. Крамеру и предложил завербовать танцовщицу по имени Маргарета Зелле в помощь германской разведке. Естественно, Фауст снабдил Крамера фотографиями — включая один из тех ранних этюдов «ню», которые произвели такой шум перед войной.