Но чаще и отчетливее всего я вспоминаю почему-то, как в пору весенних экзаменов он сидит на камнях старой ограды в университетском садике, сняв шляпу, прислонив сбоку костыли, покуривает, слегка задрав голову, с наслаждением щурится на солнце и с добрым любопытством вглядывается в лица тех, кто входит и выходит, хлопая дверью, из здания факультета. Он никого не ждет, не ищет, ему просто радостно смотреть на суетливую, шумную студенческую жизнь и чувствовать себя причастным к ней.
Один старый литератор, попросивший познакомить его с Марком Щегловым в пору начавшейся его славы, сказал, отойдя в недоумении и растерянности: «Не может быть, что этот не пощаженный болезнью, с трудом двигающийся инвалид — Марк Щеглов! Я читал его статьи, и мне казалось, что их пишет очень удачливый, здоровый, уверенный в себе человек…» Кто-то передал последние слова Марку. «Хорошо, что так думают…» — сказал он, усмехнувшись.
Да, сейчас можно лучше оценить, чего стоила ему борьба с тяжелейшим недугом, борьба за жизнь, за возможность учиться, за право работать в литературе.
Первую свою заметную статью он напечатал в сентябре 1953 года. В сентябре 1956 умер. Три года — слишком малый срок в литературной судьбе. Но к этому Щеглов готовился всю жизнь, и, может быть, оттого его след заметен и сегодня.
Но надо рассказать все по порядку.
2
Сохранились две собственноручные автобиографии Щеглова, писанные им для формально-анкетных надобностей. В одной из них говорится:
«Родился 27 октября 1925 года в городе Чернигове УССР. Отец и мать до революции — учащиеся средних учебных заведений. Ко времени моего рождения мать и отец — артисты провинциальных драмтеатров. По роду профессии вынуждены были переезжать с места на место, забирая и меня с собой. Двух лет от роду я заболел костным туберкулезом и с пяти лет до девяти с небольшими перерывами лечился в детских здравницах в Крыму и под Москвой, где в положенный срок начал учиться и закончил 1-й и 2-й классы.
С 1935 по 1940 гг. жил в Москве, где в то время служил в Реалистическом театре мой отец, занимавшийся потом и литературной деятельностью. Мать к этому времени переменила профессию и работала с 1934 по 1940 г . с перерывами, а с 1940 г . по настоящее время — без перерывов педагогом-«внешкольником» и музыкальным воспитателем с детьми (в детских лечебных учреждениях и детских садах)…» (Личное дело М. А. Щеглова. Архив МГУ).
Прервем этот рассказ Марка Щеглова о себе, чтобы прибавить несколько не уместившихся в автобиографию подробностей.
Отец его — Александр Николаевич Щеглов — был, как видно из материалов домашнего архива, человек ярко способный и увлекающийся, хотя и несколько разбросанный. Театральная карьера удалась ему мало, и он попытался заняться литературой. Писал стихи, в частности «детские», под псевдонимом Ан, печатался в журналах «Чиж» и «Ёж». В своих бумагах Марк хранил тетрадь его стихотворений (сейчас она находится в ЦГАЛИ).
«Он ведь сотрудничал в детских журналах, — писал Марку-юноше приятель отца актер К. Ф. Лебедев. — Почему? У него было много душевной чистоты, искренности, радостности, жизнерадостности. И у тебя этого много, может быть, больше, чем у папы. Юмор и у тебя» (письмо от 19 октября 1944 г .).
Отец — больная тема Марка. Он ушел из семьи в годы, когда Марк много и тяжело болел. В 1940 году отец умер. И Марк прислонился целиком к матери — живой, одаренной, неудачливой, впечатлительной, нервной женщине.
Неонила Васильевна Кашменская была дочерью священника из Екатеринодара; молоденькой девушке нужен был характер, чтобы из этой среды уйти в актрисы. А дальше жизнь не задалась: болезнь единственного сына, смена профессии, развал семьи. Долгие годы жила она вдвоем с сыном, бедствуя в маленькой комнатенке и деля все огорчения его бесконечных болезней… Но вернемся к автобиографии Щеглова:
«Я окончил с 1935 по 1940 г . неполную среднюю школу, частью экстерном, частью в школе № 127 Советского р-на гор. Москвы. В 1940 г ., ввиду ухудшившегося состояния здоровья, был помещен на лечение в 1-ю Московскую загородную туббольницу в Мытищах, где прошел 8-й класс.
В 1941 г . в связи с войной больница, где я находился, была эвакуирована на Урал в санаторий «Кособродск» Челябинской области. Там я, занимаясь самостоятельно — сначала в челябинской обл. заочной школе, а потом, по возвращении в Москву, в московской городской заочной школе — окончил 9-й класс с некоторой потерей времени. С 1943 по 1945 г . лечился под Москвой и в Звенигороде. В 1945 году вернулся домой и поступил в 10-й класс школы рабочей молодежи при ВРЗ им. 1905 года в Москве. Окончил среднюю школу в 1946 году и сразу же поступил в МГУ на заочное отделение филологического факультета…»
Я нарочно без изъятий привел этот подробнейший перечень дат, больниц и школ. Там, где в автобиографии другого юноши стояло бы просто: «учился в школе», у Марка Щеглова — целая пережитая им биография, где памятен каждый год и класс, как взятый уступ, и каждая больница, отбрасывавшая его назад.
Щеглов выбрал для продолжения образования филологический факультет, потому что давно уже тянулся к литературе. Он был неравнодушен и к музыке, легко овладел балалайкой и гитарой. Недурно рисовал: рисунки его побеждали на школьных конкурсах и выставлялись на выставках. Но главное тяготение все же испытывал к перу и бумаге: еще перед войной он начал писать стихи. Первые поэтические опыты отправлял почтой в редакции — безуспешно. Написал Маршаку — Маршак почему-то не ответил: Марк был обескуражен. К. Ф. Лебедев советовал не теряться, утверждал, что Марк унаследовал литературные способности от отца, который писал «быстро, ярко, увлекательно» и «только случайно не выдвинулся». «Ты пишешь очень интересно, — внушал ему Лебедев. — Просто, красиво излагаешь мысли. Глубоко берешь. У тебя — ясно — налицо дар писателя» (из письма 1944 г . Архив М. Щеглова).
