После этого вопрос был закрыт, несмотря на ее попытки поставить все точки над «i». Подаренную драгоценность ей также не удалось ни разу надеть, потому что каждый раз он говорил, что она не сочетается с ее туалетом.
Они вернулись на Сицилию.
Однажды, когда они лежали в постели, отдыхая после занятий любовью, он обнял ее за шею.
— Тебе нравится злиться на меня, да?
— Это одно из моих любимейших занятий.
— Ну, посмотри на меня своими злющими глазками. Это доставляет мне удовольствие. Ты стоила всего.
— Стоила чего? Я не товар на рынке.
— Но у тебя был выбор.
— Да, но ты повел игру нечестно. Ты должен был позвонить в магазин, чтобы они приняли меня обратно в программу. Ты этого не сделал.
Что-то в его молчании открыло ей глаза.
— Неужели даже так? — крикнула она, подскакивая на кровати. — Ты позвонил им и попросил не принимать меня обратно?
— Я молчу.
— Ах ты!..
— У тебя из ушей опять повалил дым. Такой милый дымок. Осторожно… — В ответ на его слова последовал жесткий удар подушкой. Он обхватил Хизер вместе с подушкой, и оба они очутились на полу. — Я думал, что, если достаточно разозлю тебя, — пытался объяснить он, еле справляясь с ее извивающимся телом, — ты выйдешь за меня, просто чтобы, как мама сказала, воспитать меня, сделать человеком.
Она высвободилась и снова залезла на кровать. Но он стащил ее обратно. Она посмотрела разъяренно ему в глаза.
— Предупреждаю, Ренато: я разозлена и опасна.
— Понял. У меня в доказательство имеется свежий синяк.
— Пусти меня.
— Этот наш разговор… — Его глаза блуждали по ее обнаженному телу, и речь становилась все медленнее. — Это… важный разговор, — наконец сказал он. — Это… — его взгляд остановился на ее розовых сосках, — это… то… для чего… созданы хорошие браки…
— Для разговора? — бездыханно произнесла она.
— Доверие между… — его пальцы играли ее соском, — мужем и женой… Доверие… На чем я остановился?
— На доверии… — на выдохе произнесла она.
— Да, доверие, и уважение, и… честь.
— Честь? Для тебя? Коварного, делающего все по-своему манипулятора?.. Не останавливайся!
— Я и не собирался, — прошептал он, нежно прикасаясь к ее коже и продолжая то, что доводило ее до безумства.
Далее слов не было, остались одни ощущения и слепое нечто. Закончилось все таким взрывом, который мог бы разнести весь мир на мельчайшие кусочки, оставив только жар и скрытого тьмой мужчину с сильными руками и мощным торсом, приносящего ей такое блаженство.
У них была радость, пылкость, экстаз, но не было того, что называют счастьем. Однако и несчастьем это назвать было нельзя. Ибо, как может быть несчастлива новобрачная, когда муж уделяет ей столько внимания, открывая перед ней такое, о чем она раньше не могла и мечтать! Но не быть несчастливой — это не то же самое, что быть счастливой. Особенно, когда она понимала, что он использует секс, чтобы избежать обсуждения некоторых тем, которых не хотел касаться.
Об их последнем разговоре она вспомнила только неделю спустя, когда он вручил ей билеты в Нью-Йорк.
— Что это? — изумленно спросила она.
— Пусть это будет нашим вторым медовым месяцем.
— Но мы же только вернулись из первого.
Он пожал плечами.
— У меня есть дело в Нью-Йорке. Конечно, если ты не хочешь… — Он потянулся за билетами, но она отпрянула, рассмеявшись.
В Нью-Йорке они провели неделю. И хотя Ренато действительно ездил по каким-то делам, Хизер показалось, что эта поездка не имела особой важности. Может быть, он делал это только ради нее? Но, шепча ей страстные слова по ночам, он всегда держался с ней на расстоянии днем, не произнося ни единого нежного слова. Иногда ей казалось, что она живет с двумя совершенно разными людьми.
По возвращении домой Хизер стала уделять больше времени управлению имением. Она предоставила Луиджи заниматься делами, в которых он был мастер, а сама стала посещать крестьян, обсуждать с ними их проблемы и даже принимать решения. Все доходы от имения становились ее собственностью. Ренато отказался брать их. Она хотела было тоже отказаться, но подумала, что это может обидеть его. Впрочем, о его чувствах можно было только догадываться.
При его немногословности и замкнутости ей было трудно рассказать ему о своих чувствах к нему, которые с каждым днем становились все сильнее. Но всю силу своей привязанности к нему она ощутила, когда ему пришлось уехать на неделю.
Она и представить себе не могла, что можно так сильно скучать по человеку. Со дня их свадьбы это была их первая разлука, и она была невыносима.
Хизер испытывала что-то совершенно непохожее на то, что она когда-то питала к Лоренцо. Это была любовь — беспощадная и всемогущая.
