Любить Пабло, ненавидеть Эскобара - [20]

Смерть похитителям!

Возвращаюсь в Боготу для записи телепрограммы и на следующие выходные отправляюсь в Медельин. Езжу туда на протяжении пятнадцати месяцев, самых счастливых в моей жизни и, как сказал Пабло, самых насыщенных в его. Мы оба делаем вид, будто не замечаем, что этот краткий период заключает в себе последние идеальные и необремененные дни нашего существования.

– Мои одиннадцать самолетов и два вертолета – в твоем распоряжении. Проси все, что только захочешь, любовь моя. С чего начнем?

Я прошу только один самолет, чтобы привезти обратно моего помощника и кинооператора. Хочу отснять еще пару недостающих кадров и задать Пабло несколько вопросов в другой обстановке, например на политическом митинге.

Эскобар беспрестанно настаивает, что хочет преподнести мне сказочный подарок. Заверяет: я – единственная женщина, которая за первую неделю ничего у него не попросила. Он предлагает выбрать самый красивый пентхаус в Боготе и любой «Мерседес», какой захочу.

– Как потом объясняться перед налоговым управлением, друзьями, семьей и коллегами? Все подумают, что я содержанка, любимый. Кроме того, водить я не умею, так что, сев за руль, сразу получу пожизненное заключение в тюрьме для автомобилистов. Спасибо, Пабло, но у меня есть маленький «Mitsubishi» с водителем, и этого достаточно. Я никогда не увлекалась машинами, они меня мало впечатляют. Да и «душой механика» я не могу похвастаться, а роскошная машина в этой стране – только повод к похищению.

Пабло так настаивает, что я наконец предлагаю два варианта: или «Пегас», как у него, чтобы днями и ночами пропадать в ангаре, к чему я потихоньку постараюсь привыкнуть, или миллион поцелуев. Он смеется и выбирает второй вариант, начиная считать не по одному, а по сто, потом по тысяче и в конце концов, по сто тысяч. Эскобар управляется за несколько минут, и я уличаю его в похищении поцелуев, интересуясь: что могу подарить взамен. Подумав пару секунд, он отвечает: я могла бы научить его давать хорошие интервью, ведь в жизни еще не раз придется с этим столкнуться. Похвалив меня, Пабло спрашивает, каков же секрет хорошего интервью. Я говорю, что их три: первый – должно быть что-то важное, интересное и оригинальное, чем можно поделиться, а кроме того, остроумное, потому что все любят посмеяться. Будучи неторопливой, я наотрез отказываюсь в первую неделю раскрыть второй и третий секреты.

Приняв вызов, Эскобар, с хитрой и полувиноватой улыбкой, клянется: если я раскрою ему свои профессиональные тайны, он тоже поделится парочкой своих.

Я мгновенно меняю тактику. Второй секрет – не отвечать на все вопросы журналиста и говорить, что хочешь. Настаиваю: если стремишься научиться хорошо играть в теннис, нужны годы тренировок, а именно… годы славы. Поэтому такие, как он, должны давать интервью только знакомым журналистам, издателям или ведущим из СМИ, которые знают, где заканчивается любопытство и начинается оскорбление.

– Породистые быки – для лучших тореадоров, а не для бандерильерос[35]. В конце концов, любой голливудский знаток пока назвал бы тебя «civilian» – «штатским». Поэтому я рекомендую тебе временно давать интервью только профессионалу-инсайдеру, который находится «в теме», но, несмотря на это, любит тебя всем сердцем. А сейчас скажи мне: когда ты закончил красть плиты и разбирать украденные машины, занявшись экспортом нюхательного табака («rapé»). Вот это действительно знаковое событие, помимо всей твоей благотворительной деятельности… Не так ли, любовь моя?

Пабло обиженно смотрит на меня и опускает взгляд. Понимая, что застала его врасплох и перешла черту, я спрашиваю себя: не слишком ли рано задела его за живое.

Сознавая, что Эскобар никогда не был влюблен в ровесницу или женщину моего статуса, я точно знаю: если мы будем любить друг друга на равных, я с первого дня должна разграничить, где заканчивается развлечение больших детей и начинаются отношения взрослых мужчины и женщины. Первое, чему я хочу научить Пабло, – чтобы стать сенатором, он должен будет подвергнуться тщательной проверке прессы, в его случае немилосердной.

– Ну, что ты хочешь знать? Давай попробуем «сыграть в теннис»… – заявляет он, вызывающе поднимая голову.

Я объясняю: когда выйдет на свет передача про свалку, вся страна будет задаваться вопросом не только о том, как нажито его богатство, но и о том, что стоит за подобным великодушием, каковы истинные намерения этого благотворителя. Просто позвонив в Медельин, любой журналист сможет за пару минут узнать общеизвестные секреты.

– Предупреждаю, владельцы СМИ будут стараться скомпрометировать тебя, когда ты начнешь трясти своими миллионами и проектами, высмеивая тех, кто спонсировал журналистов на протяжении века. Твое великодушие станет пощечиной мелочности почти каждой влиятельной инстанции в Колумбии. К счастью, Пабло, ты невероятно сообразителен. Можешь исходить из того, что ни один крупный колумбийский магнат не раскроет всей правды об источнике своих доходов. Поэтому богачи не дают интервью ни здесь, ни в любой другой точке планеты. Тебя же от них отличают масштабы общественных работ, на них и придется переключать внимание, когда весь мир обрушится на тебя.