Любить Пабло, ненавидеть Эскобара - [17]

Юноша с видом главаря подростковой банды, в американских джинсах и модных безупречных кедах, гордо демонстрирует мне золотую цепочку в восемнадцать карат. Я уверена, в любом ювелирном магазине она бы стоила около семисот долларов. Спрашиваю, как ему удалось найти такую ценную и неприметную вещицу среди миллионов метрических тонн мусора.

– Ну, я нашел ее в пластиковом пакете с одеждой. Я не крал ее, сеньора, клянусь богом! Какая-нибудь яростная фурия выбросила своего парня на улицу со всеми его побрякушками… «Пайсас» очень смелые, Святая Дева!

– Какую самую необычную вещь вы здесь находили? – интересуюсь я у группы детей, следующих за нами.

Они переглядываются и почти одновременно отвечают:

– Мертвый ребенок! Когда мы пришли, его ели крысы! Однажды нашли труп изнасилованной девочки, но очень далеко, рядом с источником воды, там, наверху. И они указывают мне на то место. – Но это делают нехорошие, чужие люди – здешние жители очень добрые, правда, Дон Пабло?

– Так и есть, лучшие в мире! – произносит Эскобар. Абсолютно уверенно, без нотки покровительства.

Двадцать четыре года спустя я забыла почти все, что рассказывал мне Пабло во время своего первого интервью национальной прессе о 2500 семьях, живущих в этом аду. Где-то должна была сохраниться видеопленка с его воодушевленными репликами и моим омытым потом лицом.

От этих часов, изменивших мое представление о том, какие материальные ценности нужны людям для счастья, мне остались только душевные воспоминания и обрывки ощущений. Среди вездесущего зловония его рука на моем плече придавала мне сил. Мы слышали истории выживших на свалке (кто-то из них выглядел чуть почище остальных), гордых своей изобретательностью и благодарных за то, что у них есть еще один шанс; рассказы о происхождении их скромных пожитков и маленьких сокровищ; видели озаренные лица женщин, представляющих дома, которые они скоро смогли бы назвать своими; мужчин, окрыленных мыслью вернуть уважение общества, которое обращалось с ними как с отбросами; детей, с надеждой оставить это место и стать состоятельными. Повсюду царила коллективная вера в лидера-вдохновителя, все мечтали о политике, который не предаст.

Место словно пропиталось радостью, сейчас здесь царит какое-то праздничное настроение. Изначально жуткое впечатление потихоньку уступило место новым эмоциям, и я смогла взглянуть на ситуацию иначе. Чувство достоинства бедняков, их смелость, добродетель, нетронутая способность мечтать в обстановке, которая довела бы любого из нас до пика отчаяния и просто бы сломала, под конец заставили меня сменить сочувствие на восхищение. На этой пыльной дороге, где я, может быть, снова окажусь в другое время, в другом месте, бесконечная нежность к местным обитателям внезапно врывается в мое сознание и наводняет каждую клеточку души. Меня уже не волнует ни запах, ни ужас этой помойки, ни то, как Эскобар зарабатывает свои миллионы – есть только чарующее воздействие, произведенное на меня этими люди. Присутствие рядом Пабло, как по волшебству, стирает воспоминания о каждом мужчине, которого я прежде любила. Уже нет никого, кроме него. Он – мое настоящее, прошлое и будущее, он – мое все.

– Как тебе? – спрашивает Эскобар, пока мы спускаемся к автостоянке.

– Я тронута до глубины души, это самый ценный опыт в моей жизни. На расстоянии казалось, они живут как животные, вблизи же все эти люди оказались похожи на ангелов… И ты всего лишь хочешь вернуть их в человеческие условия, правда? Спасибо, что пригласил меня познакомиться с ними, за то, что ты для них делаешь.

Повисла долгая пауза, потом Эскобар кладет мне руки на плечи и произносит:

– Никто не говорил мне такого… Ты совсем другая! Как насчет того, чтобы поужинать со мной этим вечером? А поскольку я предвидел твой ответ, то взял на себя смелость удостовериться, что салон красоты будет открыт в любое время, чтобы ты смогла избавить свои волосы от здешнего зловония…

Отмечаю, что он тоже воняет, как скунсик. Радостно смеясь, Пабло восклицает, что к нему неприменимы уменьшительно-ласкательные суффиксы вроде «ик», потому что он – настоящий Зорро![31]

* * *

Мы входим в ресторан, сопровождаемые вереницей изумленных взглядов. Шепот сопровождает нас. Мы располагаемся за самым дальним столиком от двери, откуда видно всех посетителей. Я говорю Пабло, что никогда еще не ужинала с тем, у кого беру интервью, и уж тем более с политиком, а он отвечает: «Все когда-то случается в первый раз». Затем, пристально глядя на меня, с улыбкой добавляет:

– Знаешь, в последнее время, каждый раз, когда мне грустно, или я чем-то обеспокоен… я начинаю думать о тебе, вспоминая, как ты кричала на этих крепких парней, окутанная облаками слезоточивого газа: «Сохраняйте достоинство! Вам не стыдно? Прямо как девчонки!» – Ты, будто Наполеон во время Ватерлоо… Это самое забавное, что мне когда-либо приходилось видеть! Я смеюсь довольно продолжительное время, а потом…

Пока он останавливается, раззадоривая мое любопытство, я мысленно готовлю ответ.

– Потом я продолжаю думать о тебе, стоящей в ледяной воде, промокшей до нитки. Ты, как настоящая пантера, в своей прилипшей к телу тунике… – Довольно долго смеюсь… и говорю себе, что ты действительно очень… очень… смелая женщина.