Любить не просто - [21]

Она же фельдшер-акушер. Ей бы детей принимать от рожениц, пеленать розовых малюток, которые впервые вдохнули воздуха и горланят от радости, удивляясь этому огромному белому свету, а не резать ножом глянцевое голенище чужеземного сапога.

Таня сосредоточенно свела брови, внимательно рассматривая рану. Ага, осколочная.

— От гранаты, что ли?

— Было… — согласился Сухорук.

Таня подумала, что, может, ту гранату он сам и бросил. Но уже не спрашивала.

— Подайте пинцет. Да нет, не то — рядом лежит в ванночке. А теперь еще скальпель. Немножко надо подрезать ткань… А ты, панок, посвети! — обратилась она к ефрейтору, который торчал в изголовье у коменданта. — Фойер! И вот там стой! — указала она ему место у ног раненого. Сноровисто удалила осколок, обработала первачом рану, перевязала.

Рана не такая уж и большая. Задеты только мягкие ткани и мелкие сосуды. Но общее состояние характерно для шока. Да, да, психический шок. Сразу в воображении возникла страница из учебника:

«Наиболее эффективным методом лечения шока является вливание крови. При небольшой потере крови хороший эффект достигается уже при вливании 200—250 миллилитров».

— Мне нужна кровь… — Таня требовательно посмотрела на Сухорука. — Какая у вас группа?

Сухорук передернул плечами.

— А у вас? — Она повернулась к трем солдатам, которые рядышком молча сидели на скамье. Те недоуменно захлопали глазами, переглянулись. Таня напряженно сузила глаза. Она перетряхивала весь арсенал своей памяти. — Блут! Блут!

Солдаты испуганно глядели на нее. В эту минуту они так были похожи между собой. Одинаковые прозрачно-светлые глаза и тяжелые квадратные челюсти, одинаковые серо-зеленые френчи и светлые волосы. Перепуганные, настороженные.

Таня повернулась к Сухоруку:

— У меня первая группа крови. Ее всем можно вливать. Только помогите… Идите сюда! Закрутите крепко жгут. Я всажу себе иголку в вену сама. А вы потихонечку тяните поршень шприца вверх и не волнуйтесь… Видите, иголка дрожит, мне больно. Говорю же вам!.. Ой, уже достаточно.

Солдаты неподвижно сидели на скамье, крепко сжимая в ладонях автоматы. Наконец они зашевелились. Поняли намерение этой фрейлейн. Она хочет… Хочет влить свою кровь в чистую арийскую кровь герра коменданта?!

— Найн! — вскочил на ноги крайний, ефрейтор. — Цурюк! — преградил автоматом ей дорогу к кровати. В прозрачно-водянистых его глазах решительность и гнев. Но в этот момент Сухорук, державший в руках шприц, вдруг его выронил, пошатнулся, обмяк и неожиданно грохнулся на пол.

— Быстро! Шнель! Помогите! — приказала она властно солдатам.

Один из них подхватил Сухорука под руки, другой — за пояс, положили на скамейку.

— Ком… сюда, — кивнула она одному из солдат. — Подай вату… Нет, не то! Ва-та! — То ли солдат понял, то ли угадал по ее взгляду, но быстро подал вату. — Макни ее в спирт… Спирт! — приказала она, выразительно кивая на высокую бутылку с первачом. Солдат понял и быстро выполнил приказ. Свободной рукой Таня пыталась вытащить шприц из своей вены. Но иголка выскользнула и осталась торчать в ее руке. Солдат понял, что Тане нужно помочь. Он подхватил цилиндрик шприца, который был уже заполнен теплой кровью и катился по столу, быстро вытянул из ее руки иголку и насадил на шприц.

Таня попросила жестом помочь ей размотать на руке скрученное веревкой домотканое полотенце, служившее жгутом.

Сухорук очнулся, заморгал глазами на немца, склонившегося над его головой.

— Что разглядываешь?.. Вона твой комендант — капут! Туда смотри! — Сухорук был разозлен на себя за такое малодушие. Подумать только, грохнулся на пол. С ума бы вы все посходили, сто чертей вашей матери и вам в придачу двести!

А Таня уже потихонечку нажимала на поршенек шприца, вталкивала в вену коменданта Рейна еще теплую свою кровь. Ефрейтор растерянно хлопал белесыми ресницами…

— Двадцать кубиков… Это мало! Нужно еще, Петр Максимович. Видите, он и не шевельнулся. Только, пожалуйста, не падайте уже. Помощи не от кого ждать. Крепитесь. На войне как на войне. Без крови не обходится.

— Так это же, Таня, твоя кровь. И ты сама ее этому вливаешь… Тьфу, снова тошнота подкатывает…

— Не обращайте внимания. Когда мы учились, у всех такое случалось. Это от непривычки. — И снова начали готовить Танину руку.

Немецкий ефрейтор стоял возле своего коменданта, крепко сжимая руками автомат. Глаза его сузились, лицо вытянулось, даже как будто исхудало. Может, опасался, что от Таниной неарийской крови, которая теперь циркулировала в теле его герра коменданта, случится какой-нибудь взрыв и разорвет того в клочья, и тогда он своим куцым автоматом разнесет тут все в прах!..

Но на него никто не обращал внимания. Сосредоточенно закусив нижнюю губу, Таня всаживала правой рукой иголку в свою вену на левой руке. Солдаты, как и Сухорук, теперь неотрывно следили за ее руками, готовые в любой момент броситься ей на помощь.

— Неужели, дядьку, Млинки дотла сгорели? — вдруг спросила Таня. — А может, всего несколько хат?

— Нет, дочка. Кирилл рассказал. А он только что оттуда, все собственными глазами видел.

— Кирилл? — Голос ее дрогнул, и лицо стало совсем белым. — А он зачем там был? Что он сейчас делает?.. Вот как ушел от нас, так я о нем ничего не знаю…