Любить и верить - [5]

И хотя эта драка не состоялась, дрались мы тогда очень часто. Даже игры наши очень сильно походили на драку.

Вот я с двумя одногодками стою перед случайно встретившимся нам моим отцом. Карманы пальто у нас отвисли, в них камни. Отец, недоумевая, спрашивает: куда мы их несем, зачем они нам? А мы просто шли играть в игру, которая у нас называлась коротко и понятно: «В камни». Правда, чаще мы играли в более безопасную игру — «В камлыжки».

Самый большой интерес эта игра приобретала, когда договаривались играть с почти взрослыми парнями. Их было четверо: Володька Медведский, Ленька Нестер, Сергей Чикмарев — чемпион района по диску и не уступавший им в силе Мишка Пугачев. Собирались под вечер, у конюшен. Брали два плуга, впрягались в них всей «шайкой» и пахали по дерну. Средние и мелкие «камлыжки» доставались нам. Большие, целые пласты забирали наши противники.

Они загораживались двумя телегами, ставя их впритык к высокому школьному забору. Мы устраивались в огромных санях. Находиться за их прикрытием и бросать готовые «камлыжки» могли только те, чья «камлыжка», пролетев от саней до телег, разбивалась в крошки. А кто добрасывал еле-еле или вообще не добрасывал, должны были выступать в роли легких воинов впереди саней, собирать куски от вражеских снарядов и получать большую долю ударов. Иной раз, пущенный сильной рукою, кусок дерна сшибал их с ног. Помню, как я, вынужденный тоже быть «в поле», перелез забор, обошел телеги сзади и начал вблизи бить «камлыжками», точно попадая в цель. Разъяренные противники несколько раз швыряли в меня, но их «снаряды» разбивались о решетку забора, обдавая меня крошками земли. И когда я, совсем осмелев, вплотную подошел к забору, Ленька Нестер схватил большой кусок дерна, вскочил на нижнюю планку забора и, перегнувшись через него, сверху опустил дерн мне на голову. Я упал, но сразу же поднялся на колени, со страстным желанием ответить, ударить. Но у меня кончились «камлыжки». В бессильной злобе шарил я по траве, пытаясь вырвать кусок земли, царапал засохшую глину у забора, — и вдруг забыл обо всем. Я поднялся, прошел школьным двором, словно лунатик вышел на улицу. Меня привлекли двери открытого клуба. Сеанс уже кончался, двери открыли, чтобы не было душно. Я вошел и досмотрел фильм.

Но «камлыжки», да и «камни» были дружеской забавой по сравнению с настоящими драками.

Помню драку нашего атамана с братом Володьки Медведского. Его звали Шурка. Он был моложе нашего атамана на два года, но по силе не уступал, а на этот раз оказался сильнее. И тогда атаман, понимая, что значит быть побитым противником, который моложе его, ударил Шурку по голове половинкой кирпичины. Все на секунду замерли. Сашка отнял руку с кирпичиной. По обоим вискам волосы взбухли от густой крови, и еще через секунду кровь двумя струйками потекла с висков по лицу.

И сразу оцепенение кончилось. «Сашку, Сашку прятать нужно — Медведский узнает, убьет за брата!»

Но ничего страшного не произошло. Шурка не сказал об этом брату, дома ему тоже удалось скрыть происшествие. Ударить кирпичиной, камнем было в порядке вещей. И, что главное, это не считалось нарушением неписаных законов драк. А в драках с нашими главными врагами часто нарушались и эти так много позволявшие законы.

Главных наших врагов называли «барачными» — их семьи жили в старом бараке недалеко от поселка. Драки с ними были жестокие, с примесью какого-то отчаянного героизма и почти всегда окрашивались в кровавый цвет. Однажды я попал в их руки и меня жестоко избили за то, что я не хотел выдавать наш пароль. Хотя досталось мне больше всего не за молчание, а за то, что я упрямо поднимался, когда они сбивали меня с ног. Их задело упорство, с которым я держался, и они перешли все допустимые границы — били вчетвером одного, причем все они были старше меня.

Я держался из последних сил. Все вокруг плыло, голову тянуло что-то тяжелое вниз. Но я держался и свято верил — наши подоспеют, наши не могут не подоспеть! И они в самом деле подоспели. Трое бивших меня успели убежать, а главный виновник, самый старший из них, через несколько минут лежал на траве…

Да, драк было очень много. Но они были внешними формами нашего бытия, выражением определенности понятий, решительности поступков и стойкости духа.

Я долго жил в большом городе, мне приходилось попадать в разные ситуации — драки я ненавижу и боюсь их. Такой же страх, граничащий с отвращением, вызывали и вызывают хлесткие, нечеловеческие драки в самых лучших кинофильмах. Но наши детские, часто серьезные, до первой крови, отчаянные драки остались со мной навсегда и часто помогали выстоять не только против внешних врагов, но и, что куда труднее, победить самого себя.

И последняя в моей жизни драка, которая запомнилась навсегда.

Мы уже учились в школе, в младших классах. Жизнь резко изменилась, жизнь пошла в клеточку и в косую линейку. Детство кончалось, но пульс его еще бился даже в этих скучных клеточках и линейках. Школа находилась у нас в поселке, но большинство учеников ходили в нее из большой деревни, той самой, где бывал базар. Вот с ними мы и договорились драться снежками. Нужно было выяснить, «кто кому даст».