Любить и верить - [22]

Всю жизнь я старался привить детям чувство любви к Родине. Очень любил играть с ними. Как сейчас помню, весна, молодая, мягкая зелень, сколько живости у детей, просто перебрасываем мяч друг другу. Маленькие, крохотные существа, они иногда казались мне такими нежными и доверчивыми, что я боялся притронуться к ним и тогда просто читал им что-нибудь вместо урока. Зимой, когда большой мороз и красный закат в полнеба, стоим у изгороди — озябшие, прижмутся один к другому, словно воробышки, смотрят на солнце… Всю жизнь я старался привить им любовь к Родине…

Спасибо, что вы зашли ко мне. Я давно не работаю. Мне часто хочется зайти в школу, но я старый учитель, многого не понимаю. Где вы будете жить? Я бы предложил вам у меня, но я совсем один, здесь некому готовить, некому постирать. Спасибо, что вы зашли ко мне.

Старый учитель в деревянном кресле с высокой спинкой в низкой полутемной комнате, в домике, словно заброшенном в школьном запущенном, тоже словно заброшенном парке. На улице мальчик по-прежнему сидел и держал раскрытую на первой странице книгу. Ветер легонько кружил пыль на площадке. Плыли огромные белые облака по небу. Пожилая техничка с добрым лицом жалостливой женщины остановила Сергея Андреевича на аллейке:

— Вы хотели что-нибудь? Вам кого позвать?

— Нет, никого не нужно.

— Вы ходили к учителю?

— Да.

— А кто вы ему?

— Так, никто.

— Он больной. Хороший человек.

— Как больной?

— Ну, больной. Я присматриваю за ним. Хотели забрать его в город, к престарелым, он не пошел, и мы в школе тоже не отдали — куда его. Он никому зла не делает, он только заговаривается, забывается, а так все понимает. Он хороший человек. А родных у него нет… Может, кто и есть где, а не знает…

Ветер налетал и шумел в верхушках старых деревьев, кружил пыль на площадке, у домика сидел мальчик с раскрытой книгой, техничка стояла далеко в конце аллеи и смотрела вслед уходившему. Огромная музыка поднялась вокруг со всех сторон вверх, огромная, как в костеле, когда человек становится маленьким-маленьким и все поглощает замедленный взрыв органа. Сергей Андреевич оглянулся и увидел еще раз аллею, домик, техничку, мальчика и кружащуюся пыль на волейбольной площадке… Сергей Андреевич спустился с пригорка, на котором стояла школа, и поехал по улице. У одного дома стояла машина, грузили вещи, рядом стоял Николай Павлович.

— Привет, молодец, что приехал. Ну, что, надумали с Ольгой? Едете?

— Нет. Мы еще повоюем. Послушай, кто это у тебя живет около школы в старом здании?

— А, это пенсионер. Старик, всю жизнь в школе, а родственников нет. Техничка и дети присматривают за ним. Интересный человек, но теперь уже совсем стар, заговаривается. Трудно быть одиноким. Ну так повоюешь? — сказал он, влезая в кабину.

— Повоюем. Давай пиши.

— Пока, — Николай Павлович махнул рукой.

* * *

Ольга Ивановна полола огород, Саша маленькой лейкой поливал огурцы. Сергей Андреевич поставил велосипед у калитки и подошел к ним.

— Папа, папа, а я поливаю, — радостно сообщил сын.

— Молодец.

— Вот только, кажется, полола, а опять все заросло, — сказала Ольга Ивановна.

— Послушай, Оля, ты не хочешь лису на зимнюю шапку?

— Хочу, а что?

— Так, ничего. Хмызько из девятого класса приходил, я ему Сетон-Томпсона давал. Говорил, поймает для тебя.

— Да? А что ты деньги ни за что получаешь, не говорил?

— Нет. И вообще, биология ему нравится. Брема взял читать. Так что и я кому-то нужен.

— Это ты к тому, что к Коле не поедем?

— А ты как догадалась?

— Женским чутьем.

— Ну и что скажешь?

— Что ж я скажу? Это весной учитель зол — нервы за год истрепаны. А летом, перед отпуском, он отходчивый.

— А я-то боялся всевышнего гнева. — Сергей Андреевич присел и обнял жену.

— Перестань, руки грязные. — Но он хотел поцеловать ее, и оба упали на грядку. — Ой, перестань, огурцы помнешь!

— Чего деретесь, чего деретесь? — подбежал Саша и полил их из лейки водой.

* * *

На следующий день Сергей Андреевич шел ранним утром по липовой аллее. Навстречу вышел завхоз.

— Здравствуйте, Сидорович.

— Здравствуйте, здравствуйте. Куда это вы?

— За молоком.

— Да Павловна еще спит.

— Пока дойду — подоит.

— Теперь все спят до самых семи часов. Избаловались люди. Я когда заметил, что вы в шесть часов встаете, сразу понял — из толковых.

— А как вы заметили?

— Как — просто. Утром иду, свет уже горит, значит, встали.

— Так вы сами и того раньше?

Они оба рассмеялись, и Сергей Андреевич пошел дальше. Пока он перешел по мостку через речку и вышел на деревенскую улицу, хозяева уже выгоняли коров.

Павловна, наливая молоко, спросила:

— Андреевич, вы будете картошку окучивать?

— А когда нужно окучивать?

— Оно-то надо попозже, может, через неделю. Но лучше, если бы сейчас маленько — и бороной поверху. А потом другой раз в конце месяца — глубоко. А то травы не оберешься и у вас, и у нас.

— Так я тогда прямо сейчас и сделаю. Коня возьму. У Сидоровича борона есть деревянная.

— Вот деревянной совсем хорошо, она картошку не повытягивает. Коня в школе возьмете?

— Да.

— Так и нашу тогда заодно.

— Хорошо.

— А кто вам поводит?

— А я так.

— Нет, что вы, так и не получится.

— Ну Оля поводит.

— Она же коня боится.