Любимый мой - [5]

Зачем он здесь? — подумала она. Разве не из-за нее? Нет, он не может искать себе жену. А вдруг так оно и есть? Шейн подошла поближе, чтобы лучше видеть, что происходит. Чэз танцевал поочередно со всеми тремя дамами, и она отметила про себя, что он по-прежнему хороший танцор: во всех его движениях чувствовались легкость, уверенность и сила. Неожиданно какой-то мужчина взял ее под локоть:

— Не желаете ли потанцевать?

— Нет, благодарю вас.

— Всего один танец, — мужчина чарующе улыбнулся. — Прошу, не отказывайте мне.

Шейн заколебалась: в конце концов, ей нетрудно выполнить просьбу незнакомца, кроме того, это даст ей возможность незаметно наблюдать за Чэзом.

— Хорошо, я согласна.

— Меня зовут Сазэрленд. Август Сазэрленд, представился незнакомец, легко кружа ее в танце.

— Очень приятно, мистер Сазэрленд. Меня зовут Шейн.

— Так вы планируете выйти замуж?

— Боюсь, что нет.

Ее собеседник так удивился, что даже на секунду перестал танцевать.

— Нет?

— Простите, — извинилась Шейн, — мне следовало сразу сказать вам об этом. Мой брат и его жена — хозяева бала, а я просто наблюдаю.

— Это вы меня простите. За назойливое приглашение. — Август быстрее закружил ее в вальсе. — Надеюсь, один танец с вами — это не грубое нарушение правил бала.

— Конечно, нет, — улыбнулась Шейн и посмотрела через его плечо на Чэза.

Теперь Чэз танцевал с брюнеткой. Она была одета в костюм Клеопатры. Он ее так обтягивал, что было удивительно, как она вообще может двигаться в таком наряде. Наверное, поэтому она буквально висла на Чэзе, и тому приходилось волочить ее по паркету — так медленно она переступала.

— А если бы вы все-таки хотели выйти замуж, каким должен быть ваш муж?

Шейн посмотрела на Августа и задумалась: действительно, каким должен быть ее муж? Она перевела взгляд на Чэза.

— Умным. Уверенным в себе. Заботливым. Честным, — наконец ответила она, думая о том, что Чэз был именно таким человеком, по крайней мере тогда, когда они встретились.

— Слишком хороший. Слишком нереальный, усмехнулся Сазэрленд.

«Что это значит? Уж не претендует ли он сам… Нет, конечно», — тут же успокоила себя Шейн, заметив озорные лучики в его глазах.

— И это еще не все, — улыбнулась она.

— Разве? Ну-ка расскажите мне, — Сазэрленд заинтересованно приподнял бровь.

— Мой муж должен быть высоким, широкоплечим, иметь темно-русые волосы и страстные голубые глаза. И еще зуб со щербинкой, а если точнее, то левый резец.

— Да как же ее заиметь, такую щербинку?

— Думаю, это вообще невозможно. Собеседник Шейн задумался.

— Полагаю, это означает, что у нас с вами ничего не получится?

— Боюсь, что да.

— Я заметил, что у того мужчины, который танцует позади нас, довольно пылкие голубые глаза.

— Неужели? — Шейн почувствовала, как краска смущения приливает к ее щекам.

— Уверен. — Август стал кружить партнершу на месте, чтобы она смогла рассмотреть Чэза. — Не мне судить, но, по-моему, он довольно высок и широкоплеч.

— Это уже интересно.

— Да? — пробормотал Сазэрленд. — Жаль, что у него седые пряди в волосах.

— Они не седые!

— Неужели?! — удивленно переспросил он. — Значит, я ошибся. Остается только узнать, есть ли у него щербинка…

Прежде чем Шейн успела хоть что-то возразить, Сазэрленд обратился к Чэзу:

— Осторожнее! Здесь тоже танцуют. Тот обернулся. Шейн затаила дыхание: на какую-то долю секунды ей показалось, что Чэз узнал ее, что он тоже почувствовал это удивительное волнующее тепло, которое заполнило собою все вокруг. Но он лишь скользнул по ней взглядом и повернулся к Августу:

— Мы вас не задевали.

— Эй! Да у вас щербатый зуб! Глаза Чэза грозно сверкнули.

— И что из этого?!

— Удивительное совпадение. — Сазэрленд повернулся к Шейн:

— Не правда ли, дорогая? Темно-русые волосы, голубые глаза, щербинка на зубе… Просто магия какая-то!

Чэз скрестил руки на груди:

— Дружище, ты начинаешь меня раздражать. Может, ты уйдешь отсюда, пока щербатые зубы не появились у тебя?

— Вы правы… Я лучше буду танцевать. — Сазэрленд украдкой подмигнул Шейн, потом обнял Клеопатру за талию и быстро закружил ее в танце.

Прошла долгая минута, а Шейн не находила, что сказать Чэзу. Даже его пристальный озадаченный взгляд не мог ей в этом помочь. Наконец он сам прервал тягостное молчание:

— Может, объясните мне, что все это значит?

— Август хотел мне услужить.

— Услужить?

— Да. Он… он попросил меня описать мужчину, за которого я бы согласилась выйти замуж… — Шейн пожала плечами, понимая, что отступать уже поздно. — И я описала вас.

— Почему?

— Вы напомнили мне одного человека… — Человека, которого она когда-то знала и считала идеальным мужчиной. Неужели Август обо всем догадался и потому разыграл эту комедию? Шейн была благодарна ему за это и в то же время очень нервничала. — А когда он вас увидел, то решил взять всю инициативу на себя.

— Вы хотели избавиться от него и поэтому описали меня?

Шейн неожиданно почувствовала пугающую грубость, которую она раньше в нем не замечала, некую внутреннюю сущность, которую необузданные люди всегда стараются держать под строгим контролем. Что случится, если вдруг его самообладание ослабнет? Ей почему-то очень не хотелось об этом узнавать.