Любимый корабль Императора - [33]

— Пожалуйста, сир, иначе Гарри Стоун начнет поднимать шум, а это ни нам не нужно, ни вам, — неожиданно и отнюдь не так решительно прибавил он в конце.

— Неужели он и вас… порой беспокоит? — сочувственно улыбнулся Томас. Ему очень хотелось ляпнуть «достал», а не «порой беспокоит», но он не стал ставить Райта в неудобное положение. Да и вообще, полоумный император-шут — не его амплуа. Хотя иногда так хочется!..

— Ну, он всегда был несколько резковат… — тактично уклонился Райт.

— И мы все знаем, почему, — вздохнул Томас. — Ладно, Райт, ждите меня на завтрашнем заседании. Хотя я по-прежнему не понимаю, что там обсуждать.

— Ваше поведение, сир. Гарри Стоун поднимает вопрос о том, насколько адекватны ситуации были ваши действия.

Иными словами, дядя опять попытается оттаскать его за уши. Хотя бы метафорически.

— В четвертый раз за два года. Ох, как жалко времени.

Райт вежливо улыбнулся и промолчал. В его исполнении это было что-то вроде «мне тоже жалко времени, и как же вы достали вашими родственными разборками».

— До встречи завтра, сир, я ведь могу передать совету, что вы будете завтра?

— Да, конечно.

Куда он денется-то от политической системы.

К сложившемуся порядку вещей Томас относился по принципу «работает — не трогай». Баланс между Советом Министров, Советом Кораблей и им самим казался ему чем-то вроде башни из кубиков, немного слишком высокой, чтобы быть прочной. Она, конечно, все еще стоит, но стоит сделать слишком резкое движение… Томас их не делал. Как ни хотелось ему порой отобрать себе чуть больше полномочий (или, наоборот, сгрузить свои — на тех же министров, или перетасовать их и отсыпать побольше власти Совету Кораблей), он стискивал зубы и оставлял все как есть, поскольку как наяву слышал грохот больших и тяжелых кубиков, катящихся куда-то в преисподнюю.

Поэтому Совет Министров все еще имел право призвать Императора на заседание и потребовать с него отчет. Поэтому Император, в свою очередь, не слишком боялся этой процедуры, так как знал, что самое большее, что доступно совету, — вынести решение, что он был категорически не прав, составить ноту протеста и вывесить ее в общий доступ. Но в данном случае они даже этого сделать не могут, он уже наложил вето на разглашение ситуации с Руби-1. Так что ему грозила только нервотрепка и потеря времени. Больше ничего.

Так оно в итоге и вышло.

* * *

— Я видела, как они целый день изводили вас в Совете, — сказала Руби, едва он переступил порог дворцовой виртуальности.

— А я-то думал, смогу с чувством и размахом весь вечер тебе на них жаловаться! — рассмеялся Томас. — Впрочем, так даже лучше. А как ты провела день? Хотя нет, подожди, лучше скажи, как ты смогла это увидеть? Заседание было закрытое, трансляция не велась.

— Долго ли умеючи, — отмахнулась Руби. — Вы мне другое скажите: этот Гарри Стоун — ваш дядя?

— Нет, подожди. И много ли кораблей могут вот так вот, «умеючи», добраться до человеческих заседаний?

— Каждый второй. Просто им это совершенно не интересно.

— Прекрасно. Просто прекрасно. Дашь моим специалистом консультацию по латанию этой дыры?

— Томас, я просто пошутила. Я всего лишь немного злоупотребила теми кодами, что вы сами мне дали для доступа. Да, потребовалось немного умения и настойчивости, и доступ к звуку пришлось получать отдельно, но без изначального доступа в дворцовую систему на расширенных гостевых правах я бы ничего этого не смогла.

— Спасибо, Руби, — искренне сказал он. — Вот теперь действительно можно поговорить о чем-то еще. Какой у тебя был вопрос?

— Гарри Стоун.

— Точно. Да, Гарри Стоун — мой дядя.

— Он отец того самого Ричарда, который фигурирует в секретных архивах времен вашего детства и еще один раз, совсем недавно?

— Да, все правильно.

— Тогда почему он в Совете, сир? Это же совершенно неразумно!

— Неразумно — это отправлять его в опалу, в то время как он не сделал ничего дурного.

— Он пытался сместить вас с престола!

— Это было больше десятилетия назад, он ничем мне при этом не навредил, наоборот, всячески опекал и тогда, и впредь.

— Он настраивает против вас Совет!

— Против себя он Совет настраивает тоже. Причем мне для этого даже делать ничего не приходится, он прекрасно справляется самостоятельно. Его, знаешь ли, не очень там любят, слишком он оригинальная личность.

— Он посягает на ваш авторитет!

— И пока он это делает, никто не скажет, что я узурпирую власть. Ну, то есть, скажут, конечно. Но с куда меньшим моральным правом. А реального вреда от этого нет.

— Вы так говорите, как будто он безвреден, — надулась Руби. — А он, между прочим, вас на самом деле ненавидит!

— Ну да, конечно, я ему неприятен: во-первых, я отобрал у его сына возможность занять трон, во-вторых, совсем недавно еще и отправил его на Синюю Землю. А там, между прочим, совсем не курорт. Ему есть за что меня не любить.

— Я не сказала: не любит. Я сказала: ненавидит, — терпеливо повторила Руби. — Ненависть — это состояние, при котором с трудом сдерживаешь агрессию в адрес объекта ненависти. Он мог бы убить вас, сир, но ему не хватает смелости, уверенности в безнаказанности или хотя бы аффекта. И если он будет накручивать себя в том же духе еще некоторое время, он будет опасен для вас в самом прямом смысле, сир.