Любимый грешник - [5]

Несколько знакомых девушек помахали ей, но не подошли поговорить. Эйслинн могла кивать головой, приветствуя их, поскольку шла уже с нормальной скоростью.

Почти пришла.

Один из друзей Сета, Гленн, зашагал в ее сторону. На его лице было так много всяких цепочек и сережек, что ей пришлось бы прикоснуться к каждой, чтобы сосчитать их. За ее спиной кружила «волчица», подходя все ближе и ближе, острый запах ее меха становился все более удушливым.

— Передай Сету, что привезли колонки, — начал Гленн.

«Волчица», все еще на четырех лапах, толкнула Эйслинн головой. Эйслинн пошатнулась и ухватилась за руку Гленна, чтобы не упасть. Он подался вперед, когда она отпустила его:

— Ты в порядке?

— Наверное, бежала слишком быстро, — улыбнулась она через силу, стараясь выглядеть так, будто устала от быстрого бега, — ну, чтобы согреться.

— Понятно, — он посмотрел на нее знакомым взглядом: он явно не верил ни единому слову.

Она отошла от него, спеша поскорее добраться до дома Сета. В этот момент дверь «Вороньего гнезда» открылась, выпуская на улицу грохот какой-то кошмарной музыки. Скорость ритма бьющих по перепонкам барабанов была даже выше скорости стука ее испуганного сердца.

Гленн прокашлялся:

— Сету не нравится, когда ты тут ходишь, — и указал рукой на темную аллею возле здания, — одна. Ты же знаешь, он очень расстроится, если с тобой что-нибудь случится.

Она не могла сказать ему правду: ее пугали не курящие в аллее парни, а волкообразная фейри, рычащая у ее ног.

— Еще рано.

Гленн скрестил руки на груди и покачал головой:

— Как знаешь.

Эйслинн направилась к краю аллеи, чтобы поскорее оказаться в безопасности стальных стен дома Сета.

Гленн наблюдал за ней, пока она не вышла из аллеи.

«Волчица» щелкала зубами в воздухе за спиной Эйслинн. В конце концов, Эйслинн обуял страх, и она бегом преодолела оставшееся до железнодорожной станции расстояние.

В начале поезда Сета она остановилась, чтобы привести себя в порядок. Они с Сетом давно были знакомы, но он все еще волновался, если она была чем-то расстроена.

«Волчица» завыла, потому что Эйслинн оставалось пройти всего несколько метров, но теперь это не так сильно беспокоило ее — рядом со стальным вагоном она чувствовала себя в большей безопасности.

Поезд Сета был прекрасен. Как я могу волноваться здесь? Его внешняя стена была покрыта разнообразными граффити — от анимэ до абстрактных рисунков; прекрасные и непонятные, они сливались друг с другом в неожиданный коллаж, будто призывая зрителя отыскать смысл в образах, найти закономерность, прячущуюся в буйстве красок. В один из нескольких теплых месяцев они сидели с Сетом в его странном саду, рассматривая эти рисунки и понимая, что красота заключается не в симметрии, а в незапланированной гармонии.

Такими же были и их отношения.

Сад Сета представлял собой не просто нарисованные декорации. По всему периметру, словно какие-то неестественные деревья, «росли» металлические скульптуры, созданные Сетом за последние несколько лет. Между этими скульптурами — а кое-где и вокруг них — цвели разные цветы и кусты. Несмотря на губительное воздействие долгих зимних месяцев все растения чувствовали себя прекрасно под неусыпной заботой Сета.

Сердце перестало колотиться, и Эйслинн подняла руку, чтобы постучать, но тут дверь распахнулась. Сет, ухмыляясь, стоял в дверном проеме. В свете уличных фонарей он выглядел немного пугающе: его брови, казалось, светились, кольцо в нижней губе поблескивало. Черные волосы падали на его лицо, как тонкие черные стрелки, указывающие на его широкие скулы.

— Я уже начал думать, что ты на меня забила.

— Не знала, что ты меня ждешь, — сказала она, надеясь, что голос прозвучал как обычно.

С каждым днем он становится все сексуальнее.

— Я не ждал, но надеялся. Всегда надеюсь. — Он потер руки, согревая их, поскольку был в футболке. Он не был слишком мускулистым, но его руки, как и все остальное, обладали весьма четкими очертаниями. Он приподнял бровь и спросил: — Так и будешь тут торчать или зайдешь?

— У тебя есть еще кто-то?

— Только я и Бумер. — Засвистел чайник, и он пошел внутрь, предлагая на ходу: — Чайник закипел, будешь что-нибудь?

— Просто чай.

Ей уже было лучше: когда он был рядом, Эйслинн чувствовала себя более уверенно. Сет был воплощением спокойствия.

Когда его родители уехали с какой-то миссией, они оставили ему все свои сбережения. Но он не растратил деньги. Он купил несколько вагонов и превратил их в своего рода трейлер. Все остальное он тратил умеренно, иногда позволяя себе вольности в виде посиделок в баре или вечеринок. Он говорил о колледже, о школе искусств, но явно не горел желанием там учиться.

Она зашла внутрь и оказалась в окружении стопок книг, нашедших себе место прямо на полу. Чосер и Ницше лежали возле «The Prose Edda»;[2] «Кама Сутра» примостилась рядом с «Историей мировой архитектуры» и романами Клэр Данкл.

Сет читал все подряд.

— Просто подвинь Бумера. Он сегодня какой-то вялый. — Он указал на удава, дремлющего на одном из складных стульев в передней части вагона, служившей в качестве гостиной.

Спинки двух стульев — зеленого и ярко-оранжевого — изгибались в форме буквы «С», подлокотников не было, поэтому при желании на них можно было сидеть с ногами. Возле каждого из них стояли деревянные журнальные столики, с громоздящимися на них книгами и кипами газет.