Любимец зрителей - [52]

Сильвен направляет свои стопы к «Фуке». Он назначил свидание именно близ этого ресторана, так как он – место встреч для киношников, все равно что Тортуга – для флибустьеров. К тому же он хочет устроить праздник этой студенточке. Она была бы жестоко разочарована, если бы он принял ее в другом месте.

Ева поджидает его на террасе. Стрижка под мальчика, глаза, издали напоминающие черные цветы, и костюм мужского покроя, плохо скрывающий пышный бюст. Ее эксцентричный вид гармонирует с этим злачным местом. Она курит сигару и улыбается ему еще издали.

– Похоже, ты впервые явился в назначенное время.

Сильвен наклоняется, чмокает ее в обе щеки и швыряет дипломат на соседний стул.

– Что ты в нем таскаешь? – интересуется Ева.

– А ничего. Он служит мне для придания солидности… Джин-тоник, – обращается он к гарсону.

Сильвен оглядывается по сторонам. Похоже, никто его не узнал. И это в таком месте, где все знакомы со всеми.

– Гёте, – произносит он. – Тебе это имя что-нибудь говорит?

– Гёте? Автор «Фауста»?

– Нет. Скорее, я думаю, так зовут продюсера. Может, он американец. Ты, кто знает в кино всех, неужели это имя тебе ничего не говорит?

– Нет. А зачем он тебе?

– О, так, была одна мысль… А вот и она, держу пари. И привела с собой подружку.

Обе девушки рыщут глазами. Та, что выше ростом… Тельма не ошиблась… великолепная негритянка: прическа «африканская головка», узкая юбка до пят, ожерелья, браслеты, одна серьга и великолепные зубы, как деталь одежды. Другая одета во что-то наподобие комбинезона автомеханика, весь в застежках-молниях, – на груди, на бедрах, по диагонали, как разрезы сабель. Множество косичек тоньше крысиных хвостов, украшенных разноцветными бусинками, которые, пружиня, дрожат вокруг головы.

– Какие милашки! – бормочет Ева. – Не иначе ты внушаешь им восхищение, коль скоро они явились парой.

На душе у Сильвена теплеет. Он встает и приветственно машет. Девушки робко подходят ближе.

– Я Мариза, – говорит негритянка. – А она Сильви.

– Мой импресарио, – представляет Сильвен. – Ева Винтроп. Она знает обо мне все… и лучше меня сможет ответить на ваши вопросы… Садитесь. Что вы пьете?

– То же, что и вы.

Подняв руку, Сильвен кричит гарсону:

– Еще два!

– Вы студентки? – интересуется Ева.

Сильви трясет бусинками.

– Мы на втором курсе коллежа Жорж Санд.

– Но сколько же вам лет?

– Мне восемнадцать, – отвечает Мариза, – а ей семнадцать с половиной.

Дрожащими пальцами она достает из сумки в виде торбы пачку «Голуаз» и зажигалку. Руки у нее немного дрожат.

– Держу пари, вы мечтаете сниматься в кино, – продолжила Ева.

Мариза не спешит с ответом и закуривает сигарету.

– Ну что ж… пожалуй… а почему бы нам и не… – извлекает она из себя вместе со струйкой дыма.

– В самом деле, – шутит Ева, – почему бы и не вы… А кто подал вам мысль обратиться к господину Дорелю?

Слово берет Сильви.

– Наш проф! В нашем классе практикуют разные тесты для развития устной речи. Мы выбрали тему кино, так как не пропускаем ни одного фильма. Ясно, да?.. И разослали письма.

– Кому, например? – спрашивает Сильвен.

– Я уже позабыла, – говорит Мариза. – Бельмондо… Брассеру… Рошфору…

– А актрисам не писали?

– О! Как же! – встревает Сильви. – Мы написали Изабель Юппер, Катрин Денев, Анни Жирардо. Хотите посмотреть список?

– Нет, – отвечает Сильвен. – А какие же вопросы вы собираетесь им задать?

– Мы хот ели бы… – дуэтом начинают они и, смеясь, обе осекаются.

– Говори ты, – наконец предлагает Сильви.

– Ладно. Так вот, – продолжает Мариза. – Наш проф считает, что кино переживает кризис. А мы… мы говорим, что… значит…

– А вы с ним не согласны, скажем так, – заканчивает за них фразу Ева, снисходительно улыбаясь.

Мариза поводит плечами.

– Вот именно. Только мы предпочли бы провести опрос по кино, а не по другой теме. Наш проф – жуткая зануда, вы даже представить себе не можете.

– А актеры ответили вам согласием? – допытывается Сильвен.

Девушки переглянулись.

– Всякий раз нам отвечали секретарши… – признается Мариза.

– Если я правильно понял, – делает вывод Сильвен, – ни у кого, кроме меня, не нашлось времени вас принять.

Уловив в его голосе горечь, похоже, они засмущались. Сильвен заставил себя успокоиться и продолжал:

– Разумеется, кризис налицо. И даже… – Он умолк, чтобы поприветствовать Бруно Кремера, который в этот момент направлялся к бару. – Видала? – шепнул он Еве на ушко. – Он сделал вид, что незнаком со мной. Я ему это припомню. – Сильвен залпом осушил стакан. – Вы меня извините? Мне нужно позвонить.

Час пик. Официанты разносят подносы, заставленные позвякивающими бутылками. Лавируя между ними, всячески стараясь избежать столкновения, Сильвен пробирается к кабинкам. Все они заняты. Он ждет, прислонившись к стене. И знает, что Ева, воспользовавшись его отлучкой, поведает этим двум девушкам про его жизнь. Он рос сиротой, а это автоматически рождает симпатию. Сильвен знает эту песню наизусть.

«Сильвен совсем не знал отца. Франсуа Дорель, фармацевт в IX округе, был участником Сопротивления, он выстрелил в себя, когда гестаповцы пришли его арестовывать, в апреле 1944 года. Представляете себе состояние его мамы, когда она произвела сына на свет! Эта драма наложила на него отпечаток. Поэтому не следует обижаться, если Сильвен нервный и вспыльчивый. Бедному ребенку выпало нелегкое детство!»