Любимая игрушка судьбы - [54]

Завоеватели позаботились о том, чтобы весть о гибели Солнечных богов достигла и самого отдаленного из селений, в надежде на то, что привыкшие повиноваться царямчуждой крови аттанцы легко покорятся повелителю Хайра и его наместнику.

Так оно и было бы, если бы прежние владыки Аттана были людьми. Или если бы повелитель Хайра был богом. Даже раб, принадлежавший вельможе или военачальнику, сочтет несчастьем и унижением необходимость повиноваться простолюдину…

К тому же дети Солнца, требуя и добиваясь повиновения от своих подданных, не вмешивались в их семейные дела, не нарушали древних обычаев. И никогда не зарились на чужих дочерей и жен.

Теперь же в редком доме Аттана не оплакивали дочь или сестру, или молодую жену, увезенную на чужбину. Самых красивых женщин и девушек (если можно было еще найти девушку старше десяти лет в захваченном Аттане!) угоняли в Хайр или на рынки соседних стран. Оставшимся не давали проходу жадные до женщин победители, закончившие поход и вольные наслаждаться, как заблагорассудится. Не щадили и красивых мальчиков, вызывая ужас и отвращение в душах аттанцев.

Некому было вступиться за честь древнего Аттана. Весть о возвращении Солнечной богини, явившейся спасти свой народ, пробуждала надежду и яростную решимость в сердцах.

Потому и называла себя Ханнар священным именем Аханы, потому и носила на шее гладкий обруч из белого металла — символ неприкосновенной чистоты богини. Его должен быть разогнуть в ночь свадьбы жених, но Данахан погиб на пороге ее комнаты, а она… разве могла она, окруженная поклонением богиня, поверить в то, что ее ожидало?

Мужество и отвага родились в ее душе лишь потом, когда умерли стыд и страх. Два дня из трех, на которые столица была подарена царем хайардов своему победоносному войску, два дня таскал за собою свою добычу тощий жилистый горец, пропахший потом, кровью и вином. А чтобы обеспечить молчание своих товарищей, угостил и их редкостным лакомством — единственной уцелевшей царевной. Когда же были они особенно пьяны и забыли связать ее, как обычно, Ханнар зарезала их всех: троих, бывших с нею в ту ночь, и того, кто называл себя ее хозяином.

Но Ханнар не любила вспоминать об этом с утра.

Она снова натянула на влажное тело короткую нижнюю рубашку, штаны, тонкие шерстяные носки и на них — высокие кожаные чулки со шнуровкой, одежду удо. Но вместо кожаной безрукавки поверх нижней рубашки она надела другую: длинную, разрезанную по бокам от бедер до самого низа, из белого лина, ткани редкостной и весьма ценной, носить которую в Аттане имели право лишь дети Солнца.

Предводитель одного из разбойничьих кланов, который немало пограбил торговых караванов, преподнес Ханнар целую штуку этой ткани, явившись засвидетельствовать свои верноподданнические чувства. А жена военного вождя удо, приветливая Ноджем-та, сшила рубашки по описанию Ханнар.

Затянув на плоском животе (хоть от одной беды уберегла ее божественность!) пряжки двойного пояса, Ханнар проверила, свободно ли ходит меч в ножнах. Откинула за спину косы, пригладила тонкие спиральки вечно выбивающихся волос надо лбом. И вышла из юрты.

Ее подданые уже готовились к выступлению, разбирали юрты, складывали опорные решетки и шесты, скатывали кошмы, навьючивали косматых верблюдов. Кожаные вьючные мешки-чувалы, медные котлы ожидали своей очереди.

Никто не приветствовал Ханнар, никто даже не глянул в ее сторону, те, чей взгляд случайно задевал ее, поспешно отворачивались.

И Ханнар не смотрела на своих людей: глаза ее были обращены к Солнцу, быстро поднимавшемуся над сизыми облаками, сбившимися грудой у горизонта. Ему — первый привет, и от него утреннее благословение. А пока еще Ханнар нет для людей.

Выйдя за пределы лагеря, Ханнар протянула руки к Солнцу. Сразу слезы выступили у нее на глазах. Все, кто был ей дорог, теперь там. Но Ханнар не знала, смотрят ли они с гордостью или с презрением на нее, задержавшуюся на земле. Даже мама…

К своей уже разобранной юрте в центре лагеря Ханнар возвращалась быстрым шагом, положив руку на рукоять меча. Ее люди заканчивали сборы. Женщины уже раздали каждому его долю вчерашних лепешек. Голода они не знали в богатых дичью степях аттанского пограничья.

Вернувшиеся дозорные сообщили, что путь к колодцу Черный Камень свободен.

Ханнар взмахнула рукой. Ей тут же подвели высокого белого коня — полукровку, но взявшего лучшие черты от бахаресской кобылы и горбоносого хайриши. Ханнар легко вспрыгнула в седло. Четверо всадников, вожди четырех племен удо из девяти, окружили ее. Уверенно улыбаясь им и всему лагерю, Ханнар сказала:

— Сегодня будет вода. Сегодня ночуем у Черного Камня.

Бой за колодец Черный Камень особенно не отличался от множества боев в прошлом и в будущем. Степные всадники Ханнар и лихие наездники Хайра искусно резали, секли и кололи друг друга, осыпали стрелами и топтали копытами боевых коней.

Хотя Ханнар давно не страдала неукротимыми приступами рвоты, как в ту ночь, когда она зарезала четверых пьяных хайардов, все же ее мутило — но после боя, только после боя.

Руки гудели от усталости, и Ханнар с мучительным наслаждением разжала пальцы, отпуская рукоять вдвинутого в ножны меча. Ее обещание выполнено: сегодня у них много воды. И кроме того им достались запасы еды и вина.