Любимая игрушка судьбы - [53]

— Если знаешь, куда и зачем он уехал — скажи, — потребовал строго. Но в глазах суровость подтаивала облегчением, оттого что главное подозрение не подтвердилось.

Акамие протяжно вздохнул, испытующе посмотрел на царя. Придблизился еще на шажок, лукаво наклонил голову, сказал как бы шутя:

— Скажу, если обещаешь его простить.

Царь оттолкнул Акамие так, что он упал на ложе. Перевернулся, сел, поджав ногу, надул губы. Пока он не перестает играть — все и остается игрой. И поэтому, исподлобья глянув на царя, Акамие принялся распутывать зацепившееся за браслет ожерелье.

— Ну, говори, — пророкотал царь, осторожно беря его двумя пальцами за тонкое ушко. Новая, недавняя их искренность дышала в этом притворстве. Царь не хотел ее спугнуть.

Акамие вздохнул, оставил ожерелье и принялся вертеть браслет на руке. Царь сел рядом, пригнул его голову к своему колену. Акамие ловко извернулся, вытянул ноги и опустил подбородок на колени царю. Перекатился набок, искоса обиженно глянул.

Царь усмехнулся. Змея Эртхаана, змея. И умеет задеть за живое, и знает, куда укусить. Но не ему направлять намерения и поступки владыки Хайра. Знаем, что Эртхиа чист? Верим, что Акамие любит? Отчего же по одному безмолвному намеку подозревать, что один замыслил худое, а другой его покрывает?

Царь наклонился к виску Акамие и твердо сказал:

— Обещаю.

Акамие высвободился, сел напротив царя.

— Мне известно немного. Царевич хотел отложить свадьбу, но не решился возражать тебе.

— Отложить свадьбу? Я думал, ему не терпится развязать свой пояс…

— Господин! Твой сын полагал, что ему легче отказаться от неизведанных радостей, чем от того, к чему он уже имел бы привычку. К тому же свадьба — дело долгое, и негоже оставлять жену, едва женившись.

— Это все разумно, — снова нахмурился царь, — но ты не называешь причины.

— Царевич поклялся все разузнать о солнечной деве-воительнице, слухи о которой достигли его ушей. Он отправился в Аттан…

— Ночной дух похитил его разум! Чего бы ему искать в Аттане?

— Жены! — вдохновенно солгал Акамие, не успев измыслить другой причины. — Царевич поклялся, что разыщет золотоволосую наследницу аттанских царей и возьмет ее в жены…

Царь с чувством покачал головой.

— И рука Судьбы не остановит мальчишку! Бросить невесту в опочивальне, невинную и хорошего рода, чтобы гоняться по степям за бродяжкой, проводящей дни и ночи среди мужчин!

Злобно раздув ноздри, он набросился на Акамие

— И ты знал! И не предупредил меня! Почему? — вскочил, сжав кулаки, но, мотнув головой, обуздал ярость и повторил ровным, не предвещающим ничего хорошего голосом: — Почему не сказал мне?

— Царевич взял с меня клятву молчания…

— Эртхиа играет и своей головой, и твоей. Тебе не жаль этой нежной кожи? — царь провел пальцем ниже подбородка Акамие.

— Я умею терпеть боль, — напомнил наложник. — И когда-нибудь я умру, — он покосился на кинжал за поясом царя. — Царевич Эртхиа был моим единственным другом, пока твое сердце не смягчилось ко мне. Что ты скажешь о человеке, который забывает дружбу, оказавшись в милости у повелителя?

— Философы! Мальчишки! — царь тряхнул Акамие за плечо. — Благородство — природное свойство воинов, а не рабов. Эти песни не для тебя.

Акамие опустил глаза, промолчал.

Царь отошел к окну. Оттуда, настигнутый новым подозрением, почти выкрикнул:

— Так он нарушил запрет и приходил к тебе?

— Нет! Он говорил об этом еще в первые дни твоей болезни, — Акамие слышал сам фальшивую поспешность своего голоса, но выдать царевну не мог.

И царь с сомнением смотрел на него.

— Не привыкни лгать мне, если не хочешь, чтобы я привык тебе не верить. Я обещал простить Эртхиа — и прощу. За побег. Но, когда он вернется, я спрошу с него за нарушение запрета. И впредь — гони его от себя. Ради вашей… дружбы. Голова моего сына некрепко держится на плечах. Не позволяй Эртхиа играть ею.

И, выходя, с сожалением и насмешкой бросил:

— Спи до утра, неразумный мальчик.

Глава 12

Ранним утром, не успеет еще Солнце высушить скудную росу на выбеленных зноем травах, Ханнар заплетала в две тяжелые косы ярко-рыжие волосы и, скинув рубаху, вытирала мокрым полотенцем лицо и все тело. Она спала, не раздеваясь, с мечом в изголовье, позволяя себе лишь стянуть сапоги. Видение каменного бассейна, наполненного прозрачной ключевой водой, преследовало ее в течение всего пыльного, насквозь пропотевшего дня — и дарило прохладные, опьяняющие свежестью и чистотой сны.

Наяву вода была драгоценностью, и Ханнар берегла ее так же ревностно, как каждый в ее невеликом войске.

Отряды хайардов стерегли большинство колодцев в степях Аттана, по берегам рек стояли заставы. Каждый глоток воды доставался с боем.

Войско Ханнар — передовые отряды удо, которых она по праву царицы позвала в Аттан — двигалось от колодца к колодцу, от реки к реки, то разбиваясь на отряды, то снова соединяясь. Назначали остановки, рассылали дозорных и гонцов, сообщая, где находится тот или иной отряд и каким путем пойдет дальше, достаточно ли в той стороне корма для лошадей, и где заметили противника.

Несмотря, на потери, войско Ханнар не уменьшалось. Оно продвигалось на запад, обрастая людьми. Коренастые смуглые аттанцы с первого взгляда признавали в Ханнар дочь Солнца и радовались.