Любимая для бессмертного - [35]
Анна медленно склонила голову в согласном кивке.
— Да, может быть… Сотрудницы говорили мне о Матильде, хоть и без особых подробностей. Но я все равно не понимаю… Энергетические линии, бульдозеры, швейный цех… А невестой ты меня зачем назвал?!
Я устало вздохнул. Объяснять это мне хотелось меньше всего на свете.
— Чтобы тебе не грозила опасность. Твоя предшественница не белая и пушистая, она довольно всего натворила. Мне бы не хотелось, чтобы она спаслась, а ты погибла, потому что тебя приняли за нее, понимаешь.
— Так это было ради моей защиты? — недоуменно поинтересовалась Анна.
— А ты серьезно считаешь, что я коллекционирую невест, чтобы потом из них мумии сделать, или как? — язвительно поинтересовался я. — Серьезно? Анна, если б я хотел на ком-нибудь жениться, то, поверь, уговорил бы девушку без принудительных мер.
Она надулась.
— Не все ведутся на красоту.
— Ага. А еще не все ведутся на влиятельное положение, дар и прочее. Но когда случается комбинация, то большинство как минимум задумывается… Ладно, забыли. Слушай, — промолвил я, решив, что все-таки надо попробовать, — может, ну его, этот швейный цех? Или хотя бы отсюда переедешь? Конечно, никто не собирается лишать их работы и крыши над головой, но мне, честное слово, будет гораздо спокойнее понимать, что ты в этом не замешана…
Уже договорив, я понял, что зря это сказал. Анна стремительно побледнела и воззрилась на меня так, словно я только что предложил собственноручно перерезать кому-нибудь горло.
— Как ты можешь так говорить?! — воскликнула она. — Это ведь живые люди! Они работали здесь столько лет — а теперь в один момент все потеряют! А я что, игрушка? Сначала поместишь в стерильные условия, а потом…
Перехватив ее лихорадочно сияющий взгляд, я осознал: в Анне сейчас говорило не ее сознание, а магия. Магия, которая наконец-то нашла возможность выплескиваться и теперь очень не хотела, чтобы ее запихивали обратно.
— И вообще, — Анна продолжала говорить, и в ее глазах загорелся страх — словно она произносила какие-то фразы и просто не могла остановиться. — Вообще, я не нуждаюсь в твоей помощи! Я достаточно самостоятельная, и необязательно было представляться моим женихом, чтобы… Чтобы…
Я сжал зубы. Ее надо было остановить — вот только как сделать это так, чтобы не навредить самой девушке? Я оглянулся, убеждаясь, что на нас никто не смотрит, протянул руку, чтобы сжать ладонь Анны, но она отпрянула. Магия в ней бурлила, превращаясь в жестокие, злые слова.
Что ж… Пусть она мне потом врежет, но я вынужден пойти на срочные меры.
— Прости, — выпалил я, — но иначе ты не выдержишь.
И, рывком притянув ее к себе, поцеловал в губы.
Я даже не поняла, как именно это произошло. Сначала — потеряла контроль над собственным языком и наговорила кучу гадостей, о которых на самом деле даже не помышляла, а потом…
Гнев куда-то подевался. Я почувствовала странное спокойствие, растекавшееся в груди медом — чем дольше Рене целовал меня, тем сильнее становилось ощущение, будто у меня в жизни все идеально, и вообще, не о чем беспокоиться. Не осталось ни страха, ни злости, ни даже элементарного чувства самосохранения, которое я ценила выше всего на свете.
Был только Рене, и его царское величество умудрилось занять собой все пространство моих мыслей.
Чтобы прервать поцелуй — замечательный поцелуй, надо сказать! — мне пришлось приложить немалые усилия. Я уперлась ладонями в грудь мужчины, пытаясь отстраниться, и замерла, тяжело дыша. Он продолжал обнимать меня за талию, достаточно крепко, чтобы о высвобождении не шло и речи, и смотрел мне в глаза. На губах играла та самая вредная улыбка — такая, что взвыть хотелось.
— Ты совсем сдурел?! — выдохнула я.
— Зато теперь можешь считать, что у нас появился еще один атрибут жениха и невесты, — совершенно серьезно промолвил мужчина.
Жениха и невесты?!
— Слушай, да я тебя едва знаю!
— Лучше ты будешь едва знать меня, чем очень тесно познакомишься с остальными Истинными и с их пыточными инструментами. Так что радуйся, что твоему жениху тридцать, а не тридцать тысяч лет, — с вредной ухмылкой на губах отметил Рене. — Серьезно, не смотри на меня так, словно я только что сделал что-то ужасное. Или твоя религия запрещает тебе целоваться с мужчинами до свадьбы?
В его глазах играли хитрые искорки, не оставлявшие мне ни единого сомнения — издевался! Специально подначивал, сволочь, дожидаясь, что же я ему скажу. Провоцировал. Но злиться мне не хотелось. То самое кипучее чувство в груди пропало, оставив по себе лишь легкую пустоту.
— И что ты со мной сделал? — тяжело вздохнув, поинтересовалась я.
— Ничего. Просто поцеловал, — пожал плечами Рене. — Тебе даже понравилось.
— Ты слишком самоуверен, если считаешь, что твой поцелуй способен покорить любую женщину.
Он закатил глаза.
— Мой поцелуй действительно способен покорить любую женщину, — вредно протянул он. — Раз уж даже Матильда сдалась. Но у меня не было цели заморочить тебе голову. Я хотел тебя успокоить.
— Так людей не успокаивают! — возмутилась я.
— Еще как успокаивают, — покачал головой Рене. — Ты как чайник с кипящей водой. Пар из носика до самого потолка. А если тебе дорог этот швейный цех, не советую взрывать его раньше срока.
