Лысая гора, или Я буду любить тебя вечно - [72]

Дно оврага напоминало русло высохшей реки и было довольно широким. Другая сторона оврага его совсем не порадовала, она была настолько крута, что взобраться по ней не было никакой возможности. Он продолжал тупо идти по дну оврага, освещая себе путь огоньком зажигалки. Вдруг огонек заметался и погас. Роман ощутил дуновение ветерка и, шагнув вперед, нащупал кирпичную кладку. Вскоре его рука провалилась в пустоту. Посветив себе, он понял, что вышел к одному из туннелей-проходов. Вязкая темнота обступала со всех сторон, выхода из туннеля видно не было. Но ему ничего не оставалось, кроме как войти в него.

Проход тянулся вверх, подъем был крутой. Было тихо, если не считать шороха сухих прошлогодних листьев, катившихся при его движении вниз, создавая ощущение, что за ним кто-то идет. Поначалу он даже не понял, что это за шум, и остановился, настороженно вслушиваясь в тишину; сердце выскакивало из груди от страха. Он кашлянул – спугнул тишину, умерил панический стук сердца в груди и призвал на помощь здравый смысл. Тот сделал «потягушеньки» и не очень убедительным тоном начал уверять, что никаких маньяков, вурдалаков, упырей и прочей нечисти пока поблизости нет.

«Ну а потом?» Роман занервничал, фыркнул, забормотал что-то несуразное. Умерила панику злость, а вернее, воспоминания о недавних унижениях.

«Эх, Маринка, Маринка….»

В его жилах забурлил адреналин, разбавленный коньяком, мышцы налились силой. Он даже пожалел, что сейчас здесь нет этого «кацо» Вазгена. Сейчас бы он ему показал, где раки зимуют! Мысли, что бы он сейчас сделал с этим «кацо», отвлекли его от страшилок ночи.

С каждым шагом по туннелю он все больше убеждался в том, что поступил по-дурацки, но также в нем росла уверенность, что ничего плохого с ним не должно и не может случиться, а напоминать об этой ночи будет лишь выпачканная одежда. Роман решил, что придумает что-нибудь позаковыристее, рассказывая друзьям-товарищам об этой ночи на Лысой горе, чтобы они прочувствовали всю прелесть ночного путешествия. Погрузившись в грезы воображаемых приключений, он, сам того не замечая, пошел быстрее, за что и поплатился. Внезапно правая нога ударилась о какую-то преграду, боль током пронзила ее, но, продолжая по инерции движение вперед, другой ногой он наткнулся на ту же преграду и, перевалившись через нее, упал вниз головой. От сильного удара головой обо что-то твердое в глазах вспыхнули искры, потом этот праздничный фейерверк трансформировался в знакомую красную карусель, которая превратилась в ветряную мельницу и, быстро вращаясь, унесла его в темноту бессознательности.

34

Роман очнулся от сильного холода, пронизывающего тело до костей. Это было неудивительно, так как он был абсолютно голый! Он сидел, прислонившись к стене, покрытой мохнатым ковром, спадающим на землю.

Попытавшись приподняться, он с удивлением обнаружил, что его руки удерживают упругие веревки, растягивая их в противоположные стороны. Стоять абсолютно голым, с разведенными руками было не очень приятно, и он снова присел. То, что он принимал за стену, оказалось большой каменной стелой, а ковер – вонючей, жестко-мохнатой шкурой. Стела находилась посредине площадки, покрытой каменными плитами, с трех сторон горели большие костры. И Роман был здесь не один!

Метрах в десяти от него метались то ли в сумасшедшем хороводе, то ли выполняя бессмысленные телодвижения, которые с большой натяжкой можно было назвать танцем, полтора десятка фигур в длинных хламидах, покрывавших их с головами. Они скакали и извивались в полной тишине – под неслышную человеческому уху музыку, как сонм привидений, не обращая внимания на такого жалкого зрителя, как Роман. Он дрожал от холода и старался не задумываться о возможных последствиях – он ведь совсем недавно перенес воспаление легких. А еще он гнал прочь предположения о своей страшной участи.

Вдруг раздался звон колокола и густой мужской бас зарокотал:

– Именем вашего господина Люцифера[14], Астарота[15], Самаэля, Сатанайла заклинаем вас явиться на наше торжество – Аваддон, Асмодей, Аполлон[16], Молох[17], Азазель[18], Велиал, Вельзевул, Баал-Зебуба[19].

Хоровод рассыпался, и фигуры выстроились в две шеренги, между которыми появилось существо, увенчанное двумя рогами; оно вело за собой большого козла. Раздались ликующие крики: «Шомхэм-фореш! Слава сатане! Слава сатане! Слава!»

Зловещее существо с рогами и козлом приблизилось к Роману. Душа у него упала куда-то даже ниже пяток, и его, несмотря на то что изрядно замерз, прошиб холодный пот. Но существо, не обратив никакого внимания на Романа, уложило на шкуру своего козла и резко вскинуло правую руку. Крики смолкли. Существа неизвестно какого пола, выстроившиеся полукругом, вдруг в одно мгновение сбросили плащи и оказались юношами и девушками в нарядах Адама и Евы. Две девушки отделились от них и приблизились к Роману. Он чуть не вскрикнул от удивления. Несмотря на темноту, одну из них он узнал.

Это была Лара со второго этажа общежития. Она не была студенткой – работала в какой-то лаборатории, но всякими правдами и неправдами добилась того, что ей позволили жить в общежитии.