Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли - [85]

— Тут все застревают, — пояснил он. — Ничего, дальше пойдет легче. Вот только мост на аргентинской стороне… его недавно смыло ливнем.

Мы с Элен переглянулись. Видно, наши злоключения еще не кончились. Мы спросили про этот мост в первом же полицейском участке, где в пятый раз проходили аргентинский таможенный досмотр. Да, мост снесло, и его еще месяц не будут восстанавливать, сказали нам. А как насчет дорог на том берегу? До самой Рио-Гранде дорога хорошая, и оттуда, до озера Фаньяно, семьдесят миль — тоже. Но за озером дорога плохая, а на переходе через Анды все еще двенадцать миль надо одолевать по тропке, годной только для лошадей. Мы воспрянули духом: двенадцать миль бездорожья все же лучше, чем двадцать пять!

Пока не увидели своими глазами реку, через которую теперь не было моста, мы как-то не очень волновались. Но оказалось, что это вовсе и не река. Это была болотистая низина, затопленная ливнями. Дорога шла по насыпи, и на ее середине, там, где рухнул бетонный мост, был провал. По одну сторону насыпи на полмили тянулась заполненная водой канава с виду как раз такой глубины, что «Черепаха» вполне могла по ней плыть. Под завистливыми взглядами водителя грузовика, безнадежно застрявшего по другую сторону моста, мы сползли с насыпи в эту канаву.

Колеса бешено били по воде, гребной винт отчаянно вертелся, и «Черепаха» кое-как тащилась, но ярдов за пятьдесят до того места, где можно было вновь выбраться на дорогу, ей пришлось остановиться. Здесь было слишком мелко для того, чтобы плыть, и слишком глубоко для того, чтобы колеса могли коснуться мягкого дна канавы. Я уже выбирал кол в заборе, чтобы с его помощью сдвинуть машину, когда водитель грузовика сообразил, как сделать это гораздо проще. Он бросил нам конец каната, привязал другой его конец к грузовику и вытащил нас из канавы, как рыбу на удочке.

На полпути через Огненную Землю, в Рио-Гранде, мы услыхали отличную новость: лошадиной тропы осталось уже всего восемь миль, остальная дорога расширена.

Окрыленные, мы поспешили дальше на юг. Неподалеку от Рио-Гранде местность изменилась. Холмы на равнине стали круче, долины — глубже, кустарник — выше, кое-где начали проглядывать голые скалы. Потом кустарник заменили небольшие деревья, долины превратились в узкие ущелья, по дну которых бежали речки. И наконец, взобравшись на вершину холма, мы увидели белую горную цепь, протянувшуюся с востока на запад, — величественные Анды. По другую сторону этого хребта лежала Ушуая.

«Черепаха» подпрыгивала по бревенчатому настилу, огибавшему озеро Фаньяно, вытянутому на шестьдесят миль по северному склону гор, точно водяной палец, и с трудом пробиралась через скользкие болотистые ямы, которые попадались все чаще. Под проливным дождем мы начали подниматься в горы. Деревья здесь были гораздо крупнее, иные сто футов высотой и три фута в поперечнике. Тут была первозданная глушь, только полоса дороги прорезала ее, да там, где прошли бульдозеры, остались лишь смятый кустарник и поваленные деревья. И зеленые птицы, похожие на попугаев, которые порхали в густом ельнике, казались здесь удивительно неуместными.

Уже почти смеркалось, когда мы добрались до последнего лагеря строителей дороги, на северной стороне хребта. Из бревенчатого домика вышли несколько человек. Попыхивая трубками, они молча обошли джип со всех сторон. Я спросил их о дороге, и они невозмутимо ответили:

— Дальше проезда нет.

Но впереди сквозь деревья еще виднелась дорога, и мы решили ехать дальше, пока она не кончится.

Когда мы отъезжали, рабочие закричали нам вслед:

— Вам ни за что не одолеть первого же подъема!

Первый подъем ждал нас в миле от лагеря. Извиваясь крутой спиралью, он вел, казалось, прямо вверх. Мы оставили «Черепаху» у его подножия и пешком отправились на разведку. Дождь не унимался; наши резиновые сапоги скользили по твердой, скользкой, как лед, глине. До вершины холма было две мили, но круче всего оказалась первая четверть мили. Конечно, подъем будет трудным и рискованным, но если держаться поближе к осыпи, то, пожалуй, мы его одолеем.

Включив самую малую скорость и передний мост, я медленно тронул «Черепаху» с места; Элен и Дина шли рядом. Держа колеса на грани вращения для максимальной тяги, я осторожно нажимал на акселератор, и джип двигался вперед. Быстро темнело, и я нетерпеливо прибавил газ. Колеса забуксовали, джип остановился, заскользил назад и разом утратил все, что успел пройти. Элен приготовилась подложить под колеса камень, и я снова тронул «Черепаху». Легонько нажимая на акселератор, я напряженно вел машину, и она страшно медленно карабкалась вверх. Наконец самый крутой подъем остался позади, и я мысленно поздравил себя с отличным овладением секретами вождения, но, обернувшись, увидел Элен, которая, едва держась на ногах, задыхаясь, вышла из-за джипа. Оказывается, она все время подталкивала машину сзади.

На вершине мы в темноте расположились лагерем. Воющий ветер из Антарктики нес с собой тучи снега, и вскоре нос джипа совсем исчез под снежным покровом. Пришлось почти всю ночь не выключать мотора, иначе он бы замерз. К утру метель немного утихла, но серое небо по-прежнему низко нависало над нами. Элен наводила в «Черепахе» порядок, а я пошел дальше, туда, где работали дорожники. Десятник сказал мне, что от восьми миль конной тропы осталось уже только три. Можете представить себе мою радость, когда выяснилось, что всего два дня назад их джип с успехом по ней прошел!