Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли - [67]

Провожая нас, Пепе Вега пошутил:

— Надеюсь, вы найдете время посмотреть город, когда приедете в Кито в следующий раз.

Гуаякиль не был включен в наш маршрут, но семейство Вега так расписывало достоинства главного портового города Эквадора, что мы сочли себя просто обязанными поехать туда. Нас всегда влекли к себе морские порты, а кроме того, там, возможно, удастся продать наш подвесной мотор. Перед отъездом друг семьи Вега дал нам рекомендательное письмо к члену яхт-клуба Гуаякиля. Если в Колумбии все дела делались через друзей, то в Эквадоре это, по-видимому, происходило при помощи рекомендательных писем.

Мы выехали из Кито поздно. То ли паковаться на высоте девяти тысяч футов было труднее, то ли нам как-то подсознательно не хотелось покидать дружеский дом Вега, но, как бы то ни было, мы проехали всего тридцать миль и остановились на ночлег у подножия зеленой мшистой вершины Котопахи — геометрически правильного конуса высотой более девятнадцати тысяч футов. Съехав на несколько сот ярдов с дороги, мы под робкими взглядами маленьких пастушек, наблюдавших за нами из гущи своих стад, приготовили себе ужин. Вскоре они весело заулыбались и под конец смущенно согласились разделить с нами десерт. На следующее утро все кости у нас ныли, а руки и ноги затекли: наши надувные матрасы за ночь спустили. Ох уж эти ночевки на открытом воздухе! Мы слишком избалованы удобными постелями.

Нам навсегда запомнился головокружительный спуск в знойную прибрежную полосу. Дорога вилась спиралью и состояла в основном из ям, выбоин и колдобин; крышки со всех посудин послетали, банки с медом и джемом перевернулись. Мед расползся по кабине, и одно это было уже достаточно скверно, да еще жара размягчила джем, и он тоже потек. Вдобавок по дороге то и дело проезжали миксто — полугрузовые-полупассажирские машины или автобусы третьего класса, гроза дорог Эквадора. Первая встреча закончилась «нежным» прикосновением к боку нашей «Черепахи»: оставила на память три вмятины на канистрах с горючим, отвратительную царапину в деревянной обшивке машины и согнула кронштейн запасного колеса. Водитель при этом даже не замедлил хода. Через полчаса мы повстречались еще «с одним миксто, и на этот раз шофер оказался более внимательным. Он остановился, взглянул на свою работу — зияющую дыру в носу «Черепахи» — и только потом, так и не сказав ни слова, поехал дальше.

У нас уже не хватало никаких сил. Джип больше не был амфибией, а нам еще предстояло пересечь Магелланов пролив. Вся передняя часть машины было помята, ей уже никогда не восстановить своего прежнего вида. Да и для того чтобы просто сделать ее снова водонепроницаемой, понадобилось бы слишком много денег: дыра была такая, что сквозь нее с легкостью проползла бы Дина.

Гуаякиль тоже готовился к какому-то важному событию — мы поняли это по тому, что с комнатами здесь было так же трудно, как в Кито. А ведь теперь, после всех этих аварий, нужно было особенно экономить деньги. Мы пообедали в одном из бесчисленных кафе прямо на тротуаре, и я спросил официанта, не знает ли он, где можно достать недорогую комнату. Он хитро подмигнул мне и указал на здание через дорогу.

— Там, возможно, найдется комната для вас, — сказал он.

В стонущем, дрожащем лифте мы поднялись на верхний этаж здания и постучали в крошечную дверь; она открылась, и оттуда выглянула немолодая рыжеволосая женщина.

— Нам с женой нужна комната, — сказал я.

— С женой? — Она недоверчиво подняла брови. — Ах да, конечно, с женой, — повторила она затем, улыбнувшись Элен. — У меня как раз есть одна свободная комната. Входите.

Еще довольно стройная для своих лет — шелковый капот этого не скрывал, — она, казалось, сошла с полотна Тулуз-Лотрека. Нам как-то еще не приходилось иметь дело с консьержками в капотах, но ведь в Гуаякиле очень жарко. Мы прошли по темному коридору, и она показала нам комнату. Даже при тусклом свете кроваво-красный цвет ее обоев и широченная двухспальная кровать, что само по себе редкость в Латинской Америке, потрясли нас.

— Сколько времени вы пробудете здесь? — спросила она.

— Дня четыре, — ответил я.

Она удивилась.

— Я обычно не сдаю комнаты на такой долгий срок, впрочем, как хотите.

Официант сказал нам, что это пансионат, но, когда я спросил о питании, хозяйка возразила:

— Я подаю только завтрак и уверена, что вы предпочтете ходить кушать куда-нибудь в другое место. Мы тут встаем довольно поздно.

Нам приходилось останавливаться в меблированных комнатах, обставленных с гораздо большим вкусом, но мы еще нигде не видели таких ярких цветов. Все внутри было выкрашено в розовый и небесно-голубой, а шелковые занавески отливали бирюзой. Если бы не постоянно задернутые портьеры, можно было бы просто ослепнуть. Через два дня я обнаружил, что все остальные жильцы здесь — женщины, и весьма популярные среди населения города, если судить по количеству посещавших их мужчин. Принятой одеждой независимо от времени суток служили капоты, а в гостиной всегда сидели мужчины, часто за стаканом вина или игрой в карты. К концу нашего пребывания в этом доме я был уже твердо убежден, что официант меня не понял; впрочем, может быть, это я его не понял, ибо он говорил по-испански.