Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли - [6]
От Фэрбенкса дорога вывела нас в более зеленые края; желтоватая краснота тундры уступила место мерцающей серебром листве ивовых рощ; в болотистых озерах среди желтых кувшинок плескалась какая-то рыба. Мы пересекли границу Аляски с Канадой почти двадцать месяцев спустя после той минуты, когда вышли из транспортного самолета и закутались в солдатские парки. За это время мы полюбили дикую красоту Аляски и научились чувствовать ее притягательную силу; теперь мы были так влюблены в эту землю, как только техасцы любят свой Техас.
У стремнины «Белая лошадь» мы в последний раз увидели великий Юкон. Ниже клубящихся порогов на берегу гнили отжившиё свой век древние колесные пароходы. Некогда гордость Юкона, они теперь никому не нужны: их заменили гидросамолеты.
На дороге часто попадались столбы с указателями, но у озера Ватсон скопилось великое множество надписей; это была память о днях, когда магистральное шоссе здесь только строилось. Тысячи людей совместными усилиями построили его во время второй мировой войны за рекордный срок — восемь месяцев. И вот, видно тоскуя по родному городу, кто-то поставил знак, указывающий дорогу домой, а другие последовали его примеру. Единственный столб, словно гигантская подушечка для булавок, был утыкан стрелками, повернутыми во все стороны света. К десяткам указателей мы прибавили и свою яркую желто-красную дощечку с надписью: «Мыс Горн, 17 000 миль».
Пока я наслаждался возможностью сгибать колено и со страхом ворочал ногой, Элен лавировала среди ухабов на широкой, покрытой гравием дороге, стараясь держаться поближе к обочине и пропускать легковые машины и грузовики, которые торопились больше нас. На прямой дороге я сменял ее у руля, но большую часть пути бездельничал, наблюдая, как проносятся назад купы деревьев — ольхи, осины и изредка американской лиственницы, насколько их можно было разглядеть в вихрях пыли. Когда дядя Сэм переселял на Аляску фермеров из Даст-Баул[3], он, видно, привез вместе с ними всю пыль и использовал ее для покрытия здешнего магистрального шоссе.
Изредка налетает дождь, дает передышку от пыли и возвращает яркость огненным фуксиям, окаймляющим дорогу. Магистраль заканчивается пшеничными полями, окружающими суетливую пристань Даусона. Поворачиваем на юг, в хвойные леса по дороге к Принс-Джорджу. Дорога вьется по глубокому каньону реки Фрейзер, перерезающему край, деревья становятся все крупнее, подъемы круче; так мы добираемся до Ванкувера и пересекаем границу США.
Волны Тихого океана тяжело бьются о скалы утесистых берегов Вашингтона, Орегона и Калифорнии, заполняя пеной каждую расщелину. Элен молчит, но я знаю, о чем она думает. Каково-то будет там, в волнах? Неужели наш джип действительно сможет идти по воде?
Оказывается, собрать джип труднее, чем разобрать: за три года я уже забыл что к чему. Мы начали с самого простого: выволокли корпус из-под дерева, где он собрал три урожая скорлупы от грецких орехов, тщательно сбили ржавчину, заварили дыры, выправили вмятины, прочистили все песком и покрыли изнутри слоем сурика, предохраняющего от ржавчины. Затем при помощи сотен деталей и тысяч болтов, рассыпанных на полу прекрасно оборудованной мастерской моего тестя, мы решали головоломку под названием «Как загнать в бутыль кораблик, или как засунуть джип в пятнадцатифутовую лодку». Когда все детали были пригнаны, внутри джипа стало меньше места, и мне пришлось сделать поправки к своему заявлению, что, пока нога окрепнет, я успею отремонтировать машину. Надо было добавить: «Если Элен всегда будет рядом, чтобы извлекать меня из сложнейших положений в кузове или из-под капота».
К концу шести недель джип выглядел так, словно он только что сошел с конвейера Форда. Сконструированный в спешке военных лет, он оказался гибридом. От стандартного джипа были взяты двигатель, шасси, рулевой механизм и шестиступенчатая коробка передач. Валы к переднему и заднему ведущим мостам проходили через отверстия в корпусе, защищенные надежными резиновыми уплотнителями. Мосты подвешены на рессорах, закрепленных с наружной стороны корпуса. Гребной винт, трюмная помпа с приводом, лодочный руль, соединенный тросами со штурвалом, и лебедка превращали джип в лодку. При движении на суше или на плаву по спокойной воде воздух для охлаждения двигателя поступал спереди, через люк носовой части палубы, а выходил через небольшие лючки, находящиеся по обе стороны ветрового стекла. При волне все три люка можно было закрыть изнутри с места водителя. Тогда воздух из кабины по сложной системе проходов поступал к радиатору и затем выходил наружу через специальный люк позади ветрового стекла. В целом это была толковая тележка, но с некоторыми неприятными повадками. Морские джипы первоначально предназначались для командования эскадрильей своих больших сестер — амфибий-уток, но многие офицеры отказывались ими пользоваться, так как всегда приходилось замыкать колонну и командовать, находясь в арьергарде. Джипы оказались не только медленнее уток на ходу, но имели еще скверную привычку вдруг идти ко дну при малейшей ряби. Поэтому их перестали выпускать после первых нескольких тысяч штук.
