Львы умирают в одиночестве - [10]

Однако, поразмыслив, я сообразила, что вычислить точное расположение номера мне вряд ли удастся. Отель находился в высотном здании и насчитывал множество помещений. Если же я начну ломиться во все комнаты подряд, разыскивая Вурала с целью призвать его к ответу, это будет выглядеть несколько странно. Кто-нибудь из потревоженных постояльцев еще, пожалуй, вызовет охрану.

Как же мне было разузнать, где находится Догдемир? Ведь он определенно был совсем рядом, под одной крышей со мной, в одной из клетушек этого гигантского муравейника…

Тут мне вспомнилось, как в ту ночь, когда я, еще окрыленная своей любовью, гуляла с Вуралом по ночным улицам, он с жаром рассказывал мне о своей мечте – сыграть в голливудском фильме. Да не каком-нибудь проходном боевике, а в драме, посвященной жизни и творчеству его любимого музыканта Джона Леннона.

– Я ведь даже немного похож на него, правда? – пытал он меня тогда, затаскивая под очередной фонарь и принимая немыслимые позы, скопированные, очевидно, с каких-то известных фотографий лидера «Битлов».

Я же, не желая его расстраивать, кивала:

– Ну конечно. К тому же с твоим талантом внешнее сходство не обязательно. Ты сыграешь любого…

Вспомнив эти милые сердцу подробности, я решила, что у них есть большой потенциал, схватила мобильник и набрала номер ресепшена.

– Добрый день, мисс, – деловым тоном обратилась я к откликнувшейся девушке. – Мне срочно нужно связаться с вашим постояльцем Вуралом Догдемиром. Соедините меня с его номером.

– Мы не вправе давать такую информацию, – заблеяла ресепшеонистка. – Конфиденциальность наших клиентов…

Но я ледяным голосом перебила ее:

– Мисс, с вами говорит ассистентка Мартина Скорсезе. Я звоню из Америки, мистер Скорсезе лично поручил мне как можно скорее переговорить с мистером Догдемиром. Он видит его в главной роли в своем новом фильме о Джоне Ленноне. Я все знаю о конфиденциальности, но, как вы считаете, мистер Догдемир скажет вам спасибо за то, что вы не дали ему возможности узнать эту информацию? Или, наоборот, щедро наградит вас за нарушение должностных инструкций, поспособствовавшее огромному шагу в его карьере?

Девушка замялась, пробормотала что-то. Мне прямо через трубку чувствовалась ее нерешительность. Еще бы, ведь речь шла о такой возможности – не каждый же день Вуралу звонили из Голливуда. Должно быть, служащая отеля уже представляла себе, как Догдемир благодарит ее со сцены, прижимая к груди только что полученного Оскара.

– Хорошо, – в конце концов решилась она, – я вас соединю.

В трубке что-то защелкало, и вскоре я услышала протяжный голос Вурала:

– Алло, Догдемир слушает, – пропел он по-английски с этим своим музыкальным турецким акцентом.

Меня же вдруг разобрал смех. Девушка с ресепшена наверняка уже объяснила бывшему комиссару Гуруру, кто звонит ему в столь поздний час. И я отчетливо представила себе, как он, весь подобравшись и преисполнившись сознания собственной важности, отвечает на звонок, приготовившись ломаться, кокетничать и набивать себе цену. Сам же при этом едва не скачет по номеру от восторга при мысли, что на него обратили внимание в Голливуде.

Моя невинная шалость с каждой секундой казалась мне все более забавной, и я, сдерживая смех, произнесла в трубку зловещим голосом:

– За все надо платить…

– Эээ… Что? – подавился на том конце Вурал.

– Как тебе понравился мой маленький сюрприз, дорогой? – отозвалась я уже своим голосом, звучавшим сейчас залихватски весело и глумливо.

– Кто говорит? – встревоженно вопросил Догдемир.

– Как, ты не узнал меня? – ахнула я. – Какое непостоянство! А ведь твердил, что я удивительная, что ты никогда таких не встречал.

В трубке замялись. Мне почему-то представилось, как напряженно гудят сейчас щедро спрыснутые вином и затуманенные гашишными парами мозги Вурала, пытаясь обработать расползающиеся клочки информации. Мои слова определенно что-то ему напомнили, да и голос показался знакомым. Но собрать все это воедино и сделать выводы – даа, задачка не для склонных к излишествам героев мыльных опер.

– Вы… из Голливуда? – все еще не в силах поверить в такой коварный обман, бормотал он. – Помощница Мартина Скорсезе? Мне сказали…

– Нет, друг мой, тебя неправильно информировали, – рассмеялась я. – Я всего лишь преданная поклонница твоего немеркнущего таланта.

Наконец на том конце раздался какой-то сдавленный возглас. Видимо, моего собеседника наконец осенило. Мне, в этом моем странном нервическом веселье, почему-то представилось, как во лбу у него вспыхнула ярким светом электрическая лампочка и глаза сразу прояснились.

– Я понял, кто ты! – обвиняющим тоном провозгласил он. – Ты русская писательница. Ну та, моя фанатка. Я вас всех люблю… Masha… Natasha…

– Видишь, как хорошо, – радостно поддержала его я. – Вот уже и память к тебе возвращается. Еще чуть-чуть, и ты, может, даже вспомнишь мое настоящее имя.

– Я… – снова замялся он и вдруг, резко сменив тон, возмущенно воскликнул:

– Я тебя не понимаю, твой английский отвратителен. Ну правильно, ты же из России, там у вас до сих пор медведи бродят. Зачем ты звонишь? Что тебе от меня нужно?