Львенок - [4]

Разумеется, я отдавал себе отчет в том, что предаю друга — пока, впрочем, только мысленно. Но это волновало меня меньше всего. Друг — не друг. Я глядел далеко вперед и понимал, что не видать Вашеку барышни Серебряной как своих ушей.

Призыв о помощи застал меня удобно раскинувшимся на воде рядом с лодкой, в которой развалился какой-то толстяк. Еле слышно и издалека, но вполне отчетливо:

— Спасите! Спасите!

Я быстро обернулся на крик, который моментально заставил умолкнуть весь галдящий пляж. Две длинноногие девицы на деревянном водном велосипеде, радующие своими новыми бикини глаз нескольким зрителям, перестали визжать, а одна из них, потеряв равновесие, даже свалилась в реку. Вышло это у нее довольно шумно, тишина была нарушена, так что стало похоже, будто все мы смотрим какую-то трюковую комедию. Далеко впереди, на полпути к противоположному берегу, по взволновавшейся поверхности воды металась черная головка, и было видно, что ее обладательница силится с чем-то справиться. К этому месту со всех сторон устремились пловцы. Краешком глаза я заметил спасателя, снимавшего со стены своей будки бело-красный круг.

Я торопливо подплыл к лодке и забрался в нее. Толстяк изумленно приподнялся, явно намереваясь защищать свое право на сиесту, но я крикнул: «У меня друг тонет! Извините!» — и рванулся к веслам, после чего он передумал и поспешно, задницей вперед, покинул судно. Я налег на весла, и нос шлюпки яростно рассек водную гладь. Послышался плеск. Лодка ходко шла по реке.

Я оглянулся через плечо. Черная головка по-прежнему виднелась над водой, но теперь совсем рядом с ней маячила только что вынырнувшая светловолосая макушка Вашека. Я снова несколько раз ударил веслами, обогнал усердных поклонников кроля и опять глянул назад. На загорелой руке, придерживавшей подбородок Вашека, мелькнул солнечный блик. Я был уже совсем близко и маневрировал, направляя лодку к черноволосой головке.

И вот тогда-то я впервые взглянул ей в глаза. Ни разу в жизни мне не приходилось видеть таких глаз — может, это и противоречит законам анатомии, но они оказались огромными, черными и совсем без радужки. Только два черные зрачка, такие же большие и непрозрачные, как ее солнцезащитные очки, и, когда девушка из последних сил поплыла ко мне, в них заискрились отраженные волны реки. В общем, тайна ее глаз все равно осталась неразгаданной, тем более что обмен взглядами продолжался всего несколько мгновений: девушка перевернулась на спину, волоча за собой бесчувственного Вашека, чья голова покоилась на самом вожделенном месте женского тела.

Бедолага, подумал я. Надо же, сесть в такую лужу! А ведь как хвост распускал… И что характерно, даже не подозревает, на чем именно лежит сейчас его голова. А что если барышня Серебряная сжалится над ним? Вдруг у этой девушки с антрацитово-черными глазами сильно развиты материнские инстинкты… хотя поверить в это трудно.

Поверить в это было и впрямь нелегко. Нос лодки добрался до утопающего, и девушка взялась одной рукой за борт. Она не произнесла ни слова. По ее лицу текли струйки воды, а рот кривился от напряжения. И все же ее красота поражала. У нее был тот редкий тип лица, который не под силу испортить ни одной гримасе. Я наклонился и подхватил Вашека под мышки. С помощью девушки мне удалось затащить его внутрь. Потом я обернулся к ней, однако она успела уже самостоятельно змейкой скользнуть в лодку. Купальник, пропитавшийся водой, прилип к телу, и под тонкой тканью отчетливо и неприлично рисовались соски.

Она посмотрела на меня, и я торопливо отвел глаза от этих бугорков и натолкнулся взглядом на завораживающий антрацит.

— Сядете на весла? — спросила она.

— Естественно.

Я принялся грести, а она опустилась на скамейку напротив меня и опять положила голову Вашека к себе на колени. Однако долго играть приятную роль Харона мне не пришлось: к нам приблизилась лодка спасателя, который привычным движением прижал ее к нашему борту.

— Дышит? — поинтересовался он.

— Дышит, — сообщила Серебряная.

Спасатель мгновенно оценил ситуацию и предложил:

— Девушка, перелезайте ко мне. Это проще, чем перетаскивать потерпевшего. Ему нужно как можно скорее оказаться на берегу.

Серебряная нерешительно взглянула на меня. Я здорово разозлился.

— Не беспокойтесь, — сказал я спасателю. — Мы вот-вот там будем.

Он ответил мне неприятным официальным тоном:

— Не пререкайтесь. В случае опасности для жизни все отдыхающие обязаны подчиняться моим указаниям. Девушка утяжеляет лодку.

Девушка?! Вашек утяжеляет, вот кто, подумал я, но спорить не стал. Она еще раз пронзила меня своими глазищами, улыбнулась, как бы оправдываясь, пожала плечами и легко перескочила к спасателю. Тут-то все и решилось. Этот ее прыжок из одной лодки в другую, мгновение, когда ей пришлось раздвинуть стройные ноги и словно бы пригласить меня в свое прибежище наслаждений, эта таинственная улыбка таинственных антрацитовых очей… Я уже знал, чем кончится дело. Борьба была бессмысленна. Да я и не собирался бороться. Подумаешь, Вашек…

Я налег на весла и, эскортируемый спасательным судном, повез несколько уже очухавшегося доверчивого влюбленного к деревянному настилу пристани.