Лузитанская лира - [68]

Шрифт
Интервал

Рвутся в испуге.
В резком стаккато
Срывы все чаще…
Это расплата:
У водоската
Омут кипящий!..
Звездные тайны
Веют прохладой…
— Стеньги да райны[147]
Воздух бескрайный
Над балюстрадой!
Тяжесть дремоты…
Бездны ущелий…
— Плачьте, о ноты
Горькой заботы
Виолончелей.

ВДАЛИ КОРАБЛИ ЦВЕТОВ

Вдали, я слышу, флейта плачет снова,
Утишенная в горести вдова,
Мелодия звучит едва-едва,
Но в ней таится нежный зов былого…
Бесчестье той, что ныне стала вдова:
Губам — кармин, и векам — синева…
Вдали, я слышу, флейта плачет снова,
Утишенная в горести вдова.
Оркестр… Лобзанья… Длится ночь, готова
Весь мир держать на грани волшебства.
А флейта… Кто узнает, какова
Печаль ее, в которой нет ни слова?
Вдали, я слышу, флейта плачет снова…

УМИРАЮЩАЯ ВОДА

Il pleure dans raon coeur
Comme il pleut sur la ville.
Verlaine [148]
Тягостны для ока,
Всех скорбей надрывней,
Слезы водостока,
Влага долгих ливней.
Слезы водостока,
Влага ливней шалых,
Тягостна для ока,
Для зрачков усталых.
Сердцу — сгинуть благо
В грустной водоверти,
Изойти, как влага,
Жаждущая смерти.

БЕЛИЗНА И АЛОСТЬ

Ожог внезапным всплеском
Возник в порыве резком,
Возник, безумным всплеском
Явился, на лету
Лишая зренья блеском,
Меня дурманя блеском,
Неумолимым блеском
Ввергая в слепоту.
В сияющей пустыне,
В чудовищной пустыне,
В немыслимой пустыне,
В просторной вышине
Я пребываю ныне,
Я плаваю в пучине,
И быть свободным ныне
Безмерно сладко мне.
Однако щель прищура —
Как камера-обскура:
Смотрю сквозь щель прищура
Туда, в простор песка:
Фигура за фигурой
Бредут чредой понурой
(Фигура за фигурой
Во глубине зрачка).
Там, в пламенной юдоли,
Бредут, не зная воли,
Вовек не зная воли,
Приняв ярмо судьбы —
Рабы стыда и боли,
Невыразимой боли,
Невыносимой боли —
Бредут, склонивши лбы.
Устало, изнуренно,
Согбенно, изнуренно,
Бессильно, изнуренно
Бредут по одному:
Невольничья колонна
На фоне небосклона
Плетется отчужденно
На горизонт, во тьму.
Унижены и кротки,
Рабы страшатся плетки,
И каждый взмах короткий
Рождает боль во мне.
Удар! Звенят колодки,
Хрипят и стонут глотки,
Протяжный стон из глотки
Чуть слышен в тишине.
Под плеткой сердце стынет:
Ударит, опрокинет,
Из плоти душу вынет.
Всесилен только страх,—
Покуда боль не минет:
Ее душа отринет
И наконец покинет
Пустыни скорбный прах.
И от земли, от тленья,
От горестного тленья,
От мерзостного тленья
Отторгнуться спеша,—
В блаженные селенья,
Легко, без промедленья,
В блаженные селенья
Возносится душа.
Ожог — и вот, в пустыне,
В чудовищной пустыне,
В сияющей пустыне
Пылинкой легкой мчу:
Я здесь покинут ныне,
Я плаваю в пучине,
И быть свободным ныне —
Вот все, чего хочу.
О смерть, лишь ты осталась,
Чтоб исцелить усталость,
Уврачевать усталость
Мою в последнем сне:
Исполни эту малость,
Яви к живому жалость,
И пусть наступит алость
На смену белизне.

Тейшейра де Паскоаэс

© Перевод Л. Цывьян

ОДНООБРАЗНЫЙ НАПЕВ

Однообразно…
И облик мира давит, словно груз…
Цвет радости все так же ало-красный…
Все так же в светотени тонет грусть…
Жизнь! — в том же теле все та же извечная мания…
И элегичность все та же в звучаньях печали…
И неизменные замерших гор очертания,
Где, словно радуга, слезы зимы заблистали…
То же дыханье тоски, напоенное ядом…
Ночь неизменная присно, и вечно, и ныне…
Черная бездна, все так же разверстая рядом,
Скорбь, что застыла в душе — неоглядной пустыне…
Память, бредущая той же глухою тропою…
Ночью и днем плач источника около дома…
То же окошко раскрыто, и в нем предо мною
Тот же простор окоема…
Перед глазами все та же картина…
Тот же пейзаж, и все так же молчание длится…
И неизменная роз неизменных куртина…
Тот же восход, и все так же поющая птица…
И неизменно улыбка исполнена той же печалью…
В глади зеркальной лицо отразилось привычно…
И над безжизненной далью
Тот же закат, что обычно…
В голосе моря, в привычном гуденье прибоя
Слышен о жизни и смерти извечный рассказ…
Вечное то же кладбище под вечной луною…
Жизнь, что не прожита нами, все теплится в нас…
Штилем объятое море привычно застыло…
Люди все так же теряют себя в Алентежо…
Время, что в нас погрузилось, проснуться забыло…
В нас неизменно все то же, и мы неизменно все те же!

ВЕЧНАЯ РАЗЛУКА

Все, что на свете красками блистало
И что прекрасным на земле слывет,
Померкло вмиг, едва тебя не стало.
Благословен вовеки твой приход,
Такой недолгий, в этот мир суровый!
С тобой расцвел лазурью небосвод,
Ты одарила мир душою новой,
Ты форму придала ему и цвет,
И стала жизнь твоя его основой.
Теперь, когда тебя навеки нет,
Мир в прежнее вернулся состоянье,
Он стал пустыней, в нем померкнул свет.
В природе холод, мрак и умиранье,
Навек оцепенели дом и сад
И погрузились в черное молчанье.
Смотрю в окно: встречает зиму взгляд,
И под луной нагих деревьев тени,
Как будто души, вверженные в ад.
Плывут из мрака зыбкие виденья,
Неявно, смутно сходные с тобой,
Что милосердно в час ночного бденья
Творимы сострадательною тьмой.
Я жду: быть может, облик твой рассветный
Появится, как солнце, предо мной.
Но вижу свет угрюмый, неприветный,
Неясность, зыбкость — в ней я обречен
Тебя искать в надежде безответной.
Тревожит тишину мой скорбный стон
И в пустоте опять к тебе взывает.
Как бог жесток! Мольбам не внемлет он
И каменные уши закрывает.
Но вновь и вновь в бездонной тишине
Тоскующий мой голос оживает.

Еще от автора Антониу Перейра Нобре
Сонеты

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Лузиады. Сонеты

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Стихи

В рубрике «Литературное наследие» — стихотворения португальского поэта Антониу Номбре (1867–1900). «Когда он родился, родились мы все» — так озаглавлена это подборка, предваряемая подробным вступлением переводчицы Ирины Фещенко-Скворцовой.


Мельник ностальгии (сборник)

Антонио Перейра Нобре (1867–1900) – один из лучших португальских поэтов конца XIX столетия, о котором Фернандо Пессоа, символ португальской словесности нового времени, сказал: «Когда он родился, родились мы все». Антонио Нобре первый раскрыл европейцам душу и национальный уклад жизни португальцев. Автобиографические темы и мотивы – главный материал, которым оперирует поэт; они, как и географическое пространство его стихов – деревушки и города родной земли, сверкающие в его стихах волшебными красками, – преобразуются в миф.До настоящего времени Нобре был неизвестен русскому читателю.


Лузиады

 В поэме "Лузиады" - литературном памятнике мирового значения - Камоэнс создал истинный эпос Ренессанса. Это произведение было задумано как национальная героическая поэма в духе "Одиссеи", которая прославила бы португальцев - потомков легендарного Луза, лузитан (как называли их римляне). "Лузиада" повествует о морском походе одного из "великих капитанов той эпохи, Васко да Гамы, проложившего путь в Ост-Индию вокруг южных берегов Африки, и о первом проникновении португальцев в эту страну.


Рекомендуем почитать
Романсы бельевой веревки: Деяния женщин, преступивших закон

«Романсы бельевой веревки» – поэмы с увлекательным и сенсационным сюжетом – были некогда необычайно популярны. Их издавали в виде сложенных листков и вывешивали на продажу на рынках, прикрепляя к бельевым веревкам с по мощью прищепок. Героини представленных в настоящем сборнике поэм – беглянки, изменницы, бандитки, вышедшие по преимуществу из благородных семей. Новый тип героини – бесстрашной и жестокой красавицы со шпагой или мушкетом в руках – широко распространился в испанских романсах XVII–XVIII веков.


Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки. Приключения чешского дворянина Вратислава

В книге представлены два редких и ценных письменных памятника конца XVI века. Автором первого сочинения является князь, литовский магнат Николай-Христофор Радзивилл Сиротка (1549–1616 гг.), второго — чешский дворянин Вратислав из Дмитровичей (ум. в 1635 г.).Оба исторических источника представляют значительный интерес не только для историков, но и для всех мыслящих и любознательных читателей.


Книга обо всем и еще о многом другом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Испанский Парнас, двуглавая гора, обитель девяти кастильских муз

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Камбрийские анналы (Анналы Уэльса)

Создание «Камбрийских анналов», или «Анналов Уэльса», датируется 970 г. Хроника охватывает период 447-954 гг. Считается, что именно 447 г. (в оригинале – 1 г.) – начало анналов. Между тем, по мнению некоторых исследователей, в работе есть вставки, сделанные в более поздние времена – какие-то детали, имена и проч. Несмотря на название, в хронике отмечаются не только события в самом Уэльсе, но также – в Ирландии, Корнуэлле, Англии, сообщается о набегах язычников – викингов. Следует отметить, что практически все упомянутые в работе персонажи – реально существовавшие люди.


Сага о Гуннлауге Змеином Языке

В том вошли лучшие образцы древнескандинавской литературы эпохи викингов – избранные песни о богах и героях «Старшей Эдды», поэзия скальдов, саги и пряди об исландцах, отрывок из «Младшей Эдды». Издание снабжено комментариями.


Поэты пушкинской поры

В книгу включены программные произведения лучших поэтов XIX века. Издание подготовлено доктором филологических наук, профессором, заслуженным деятелем науки РФ В.И. Коровиным. Книга поможет читателю лучше узнать и полюбить произведения, которым посвящен подробный комментарий и о которых рассказано во вступительной статье.Издание предназначено для школьников, учителей, студентов и преподавателей педагогических вузов.


Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


100 стихотворений о любви

Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.