Лунный пёс - [15]

Если эти ребята впоследствии меня найдут, машина уже ничего не изменит. А так все-таки прибыль. Если не жадничать и не засветиться с ней.

И они меня нашли.

Позже я узнал как. Не больно хитро.

Я снимал комнату в коммуналке. В интеллигентной коммуналке Васильевского острова. С видом из окна на «ангела в натуральную величину» на слегка развалившемся куполе собора. И еще мне виден был кусок скверика, куда скромно притулился «мерседес» с разбитым задним фонарем. Нашли-таки!

Шустро! И уже колеса другие поставили. Те-то я продал.

Действительно шустрые ребята. Уже нашли и забрали. К сожалению, о компромиссе речи не будет. После такого-то знакомства. К тому же любой компромисс предполагает отдачу денег слабой стороной. А их у меня и так мало. Значит, надо показать себя более сильной стороной. И только потом говорить о компромиссе.

К счастью, в коммуналке я был один. Бабушки разъехались по случаю дачного сезона, сдав мне ключи. Для поливания цветов и кормления канареек. Последних в соседней комнате было двенадцать. Они будили меня в пять утра райским пением. Я из-за этого уже стал подумывать о переходе к буддизму. У них, я слышал, нет райских кущ и, соответственно, райского пения.

Телефон работал. Это не могло не радовать. А чему, собственно, радовался я? Куда я буду звонить? В милицию? Не смешно… Друзей, которые могли бы мне помочь и захотели бы сделать это, в городе не было. Их у меня и вообще-то было немного. А тех, что были, по совести говоря, не стоило впутывать в эту опасную историю.

Я положил снятую было трубку. Так просто болтать, пожалуй, было не время…

Я задумчиво листал записную книжку. И мелькнул волею судеб телефон со смешной надписью «от. сп. реб.». Это значило: «отец спасенного ребенка».

На высокой гранитной набережной толпился народ. Толкался он как-то неуверенно, суетливо, жалко-любопытно. Я хотел было пройти мимо. Раздражают зеваки, жадно разглядывающие последствия аварий. Но что-то было не как обычно, и я заглянул…

Внизу, среди обломков льда, бултыхался мальчишка. Лет шести. Слабо так уже бултыхался. Народ тем временем давал друг другу советы, кого вызвать и что сделать. Я сунул куртку с документами самой пожилой и толстой тетке в надежде снова их увидеть и прыгнул через парапет. Оказалось, к счастью, неглубоко, по подбородок. Вот если бы еще знать, как вылезать обратно… Лестниц поблизости не наблюдалось. Я поднял мальчишку на руки и крикнул: «Шарфы! Шарфы вяжите!» Зная, что безликие команды всегда бесполезны, заорал:

— Мужик! Мужик в красной куртке! Дай шарф мне быстрее! И у соседки возьми. Да быстрее! Я так долго не продержусь!

Наконец, когда у меня уже было четыре шарфа и, связав вместе, я пропустил их мальчишке под мышки, какой-то автолюбитель догадался принести буксирный трос. Как меня вытаскивали, я уже помню слабо. Говорят, сам обвязал себя под мышками. К тому времени я был в воде уже минут десять. В больнице я все пытался вспомнить, чего же мне так хотелось, когда я прыгал через парапет. Смутно припоминалось какое-то жгучее желание. Лучше бы не напрягался: хотелось мне шарахнуть по этой любопытствующей толпе из пулемета.

Из переохлаждения я выкрутился без потерь (так всем кажется в молодости), а даже с приобретением. Ко мне подошел совершенно дикого вида огромный посетитель с азиатским лицом и сильным акцентом и сказал примерно следующее: «Ты не только мальчика спас! Ты целый род спас. Прервался бы род без него».

— Ты не коршуна убил! Чародея подстрелил! — захохотал я самым неприличным образом.

Но азиат не обиделся. Оставил кучу вкусной еды и визитку.

— Позвони, если что. Любая помощь в любое время.

Когда я выписывался, выяснилось, что вместе с моей одеждой лежит другая, вся моего размера, включая обувь. Это вместе стоило больше моего потрепанного «жигуля»… Гардеробщица сказала:

— Родственники привезли.

И вот теперь, наверное от безысходности, я достал эту самую визитку и позвонил. Терять было нечего.

Почему-то вдруг вспомнилось, что тот огромный азиат оказался не отцом мальчика, а дедом. Он и ответил мне по телефону. Я коротко обрисовал ситуацию. Ждал, что вот сейчас он мне посоветует обратиться в милицию. Ан нет.

— Минут через двадцать у тебя под дверью гавкнет собака. Открой, дальше сам сообразишь. Желаю удачи.

В полном недоумении я повесил трубку, запер комнату и стал готовиться к решительному и, вполне возможно, последнему приему гостей.

Самым серьезным моим оружием была ножка от стула, которую еще предстояло отломать. Правда, был еще ведерный кипятильник. И ведро… Я повесил все это над входной дверью. Откроет неприятель дверь — потянет за веревочку. И кипяток, в полном соответствии с законом (тяготения)… Осада так осада.

Долго-долго за входной дверью не раздавалось ни звука. Но вот братва из «мерса» с деловым видом направилась к парадной. И опять долгая тишина. И вдруг за дверью действительно гавкнула собака. От неожиданности я открыл, держа наготове отломанную-таки ножку стула. В квартиру, не торопясь, вошел огромный пес и сел напротив меня, дружелюбно виляя хвостом. На шее у него висела сумка. Там оказался маузер с полным боезапасом и запасной обоймой. И пяток гранат наступательного действия. В общем, именно то, что мне было сейчас так необходимо.