Лунный парк - [36]

Для миллионов мужчин образ молодой кинозвезды был чрезвычайно притягательным и сексуальным. При этом секс с ней таинственным образом стал ужасно пресным и случался все реже. У меня больше не стоял на нее, как бывало раньше, и я пытался смягчить пилюлю отговорками мутного характера, общими местами, подслушанными в ток-шоу «У Опры». «Подумай, Джейн, неужели секс важнее детей или карьеры? – спросил я однажды ночью. – По мне, так у нас все в порядке». В темноте послышался ее вздох. «Если секса сейчас нет, это же не значит, что у нас нет друг друга», – мягко произнес я (той ночью я впервые отправился спать в гостевую). На встречах с нашим «семейным консультантом» продолжились поиски и догадки.

Может, у меня снижен уровень тестостерона? Я сдал анализы: уровень в норме. Я стал принимать растительные пищевые добавки. Виагру пришлось исключить, поскольку у меня был пролапс митрального клапана: из-за таблеток могла развиться легкая сердечная патология. Оставался выбор между левитрой и циалисом. «Ведь я не импотент!» – хотелось крикнуть мне. И тем не менее я проявлял «индифферентность», был не готов к «взаимным обязательствам», упирался в своем «негативизме». Я способствовал созданию «нестабильности в отношениях». Я лишь «обострял противоречия». Меня обвиняли в «ненадежности». (Джейн, в свою очередь, старалась «избежать отчуждения», хотя и признавала за собой неспособность «разграничить зоны ответственности».) Нам предписали завести няньку, оставлять друг другу провокационно-соблазнительные записочки, притвориться, что мы еще не женаты, снять номер в отеле, планировать интимную жизнь и соблюдать это расписание. Однако к концу сентября наши сексуальные отношения находились в глубоком ступоре, и тогда я начал понимать почему. Теперь у причины было имя: Эйми Лайт.

«Самое удивительное и печальное» в нашем браке, утверждала Джейн, – то, что она все еще меня любит.

Глубоко вздохнув, я вошел в кабинет доктора Ким. Дверь была открыта, и, поджидая меня, она просматривала «Нью-Йорк ревью ов букз». Она подняла глаза – и на ее крохотном темнокожем пытливом лице изобразилась сдержанная улыбка.

– Простите за опоздание, – сказал я, закрывая за собой дверь, и бухнулся в кресло напротив нее.

Кабинет был оформлен очень спокойно и никак не выдавал вкусов хозяйки, что всегда помогало мне расслабиться перед началом наших сессий, однако сегодня она рванула с места в карьер, и ее все возрастающее беспокойство относительно моих «злоупотреблений» вскоре стало основной темой разговора. Причиной, возможно, послужили бумажные носовые платки, к которым я то и дело прикладывался, и кровавые сопли, выдуваемые моим воспаленным измученным носом. Потом она перевела разговор на Робби и спросила, утихло ли мое негодование по поводу его появления на свет, а затем мы перешли на Джейн, и она поинтересовалась, какие же у меня на самом деле намерения относительно нее, и тут уже терпение мое иссякло, потому что происходящее стало напоминать допрос, который я был вынужден прервать. На ладони она держала блокнот и всю дорогу что-то порывисто писала.

– Послушайте, я здесь только потому, что обещал своей жене попробовать – вдруг поможет, и вот я пришел за помощью, а не для того, чтобы мне читали нотации, как, мол, я впустую трачу чье-то время, о'кей? – И я потянулся за очередной таблеткой и высморкался, отчего салфетка стала переливаться красным.

– Так зачем вы пришли, мистер Эллис?

– Меня преследуют страхи, ну и соответствующие неврозы.

– О чем ваши страхи?

– Ну… авиакатастрофа… террористы… – Я помолчал и добавил уже совершенно искренне: – Пропавшие мальчики.

Она выпрямилась в кресле.

– Мистер Эллис, на вашем месте я бы больше боялась цирроза печени, чем авиакатастроф. – Она вздохнула, что-то пометила в блокноте и тем же тоном продолжила: – Итак, вам что-нибудь снилось?

– Еще бы, – ответил я, стараясь скрыть свое нежелание отдавать ей распечатку.

Доктор Ким пробежалась по строчкам, впопыхах набранных этим утром, пока, добравшись до какого-то предложения, не побледнела и не уставилась на меня. Я скромно любовался небольшим кактусом на полке, что-то бессознательно мурлыча себе под нос.

– Мне кажется, это не настоящий сон, мистер Эллис, – с подозрением глянула она на меня. – Вы, наверно, выдумали этот сон.

– Да как вы смеете! – Я возмущенно выпрямился и, приняв позу, понял, что в этом кабинете она уже стала для меня привычной.

– Вы хотите, чтоб я поверила, что это настоящий сон? – Она перевела взгляд на листок. – Окунь с огромной пастью погнался за вами в бассейне, вы скрылись от него в гидроплане и тут уже летите бизнес-классом, а на борту самолета написано имя вашего отца?

– Это мое подсознательное, доктор Ким. – Я пожал плечами. – А описываемые события вполне сойдут за причины моих истинных тревог. – Я вздохнул и сдался.

– Вы не сообщили жене, что снова употребляете наркотики, – сказала она.

– Нет, – я снова вздохнул и отвел глаза, – но она и так знает. Все знает.

– Вы до сих пор спите на диване?

– Это гостевая спальня! Я сплю в гребаной гостевой! На нашем гребаном диване невозможно спать.