Лунный камень [текст оригинала] - [41]

— Язык молодых девиц имеет свои привилегии, сэр, — продолжал сыщик, обращаясь к мистеру Фрэнклину. — Забудем о том, что произошло, и приступим прямо к делу. Благодаря вам мы знаем, когда краска высохла. Теперь остается узнать, когда в последний раз эту дверь видели без пятна. У вас, по крайней мере, есть голова на плечах, и вы понимаете, о чем я говорю.

Мистер Фрэнклин постарался успокоиться и с усилием оторвал свои мысли от мисс Рэчел.

— Кажется, я понимаю. Чем точнее мы установим время, тем более мы ограничим поле розысков.

— Именно так, сэр, — ответил сыщик. — Вы смотрели на вашу работу в среду, после того как кончили ее?

Мистер Фрэнклин покачал головой и ответил:

— Не помню.

— А вы? — обратился сыщик Кафф ко мне.

— И я также не могу сказать, сэр.

— Кто был последним в этой комнате вечером в среду?

— Я полагаю, мисс Рэчел, сэр.

— Или, может быть, ваша дочь, Беттередж, — вмешался мистер Фрэнклин.

Он обернулся к мистеру Каффу и объяснил, что моя дочь — горничная мисс Вериндер.

— Мистер Беттередж, попросите вашу дочь сюда… Постойте, — сказал сыщик, отводя меня к окну, где нас никто не мог услышать. — Инспектор Сигрэв, — продолжал он шепотом, — дал мне подробный отчет о том, как он вел дело. Между прочим, он, по своему собственному признанию, рассердил всех слуг, а для меня очень важно успокоить их. Кланяйтесь от меня вашей дочери и всем остальным и скажите им, что, во-первых, я не имею еще доказательств, что алмаз был украден, я только знаю, что алмаз пропал. И во-вторых, обращение мое к слугам заключается просто в том, чтобы просить их помочь мне.

Зная, какое действие произвело на женскую прислугу запрещение, наложенное инспектором Сигрэвом на их комнаты, я поспешил спросить:

— Могу ли я, мистер Кафф, сказать женщинам еще третье? Могу ли я им сообщить, что вы приказали им кланяться и сказать, что они свободно могут бегать по лестницам взад и вперед и заглядывать в свои комнаты, когда это им вздумается?

— Можете, — сказал сыщик.

— Это их всех тотчас успокоит, сэр, — заметил я, — начиная с кухарки и кончая судомойкой.

— Ступайте же и сделайте это немедленно, мистер Беттередж.

Я сделал это менее чем за пять минут. Возникло только одно затруднение: когда я сообщил, что им можно теперь свободно входить в свои комнаты, мне понадобилось употребить всю свою власть, чтобы удержать женскую прислугу от попытки влететь наверх вслед за мной и Пенелопой в качестве добровольных свидетельниц, горячо желавших помочь сыщику Каффу.

Сыщику, по-видимому, понравилась Пенелопа. Он стал несколько менее сух, и на лице его появилось точно такое же выражение, какое было в то время, когда он приметил белую мускатную розу в цветнике. Вот показание моей дочери, взятое с нее сыщиком. Она дала его, мне кажется, очень мило, но ведь она вся в меня! В ней ничего нет материнского; слава богу, в ней ничего нет материнского!

Пенелопа показала, что ее весьма интересовала разрисовка двери, так как она помогала смешивать краски; она приметила место под замком, потому что его раскрашивали последним; видела его несколько часов спустя без пятна; оставила его в двенадцать часов ночи без пятна. Простившись со своей барышней в этот час в ее спальне, она слышала, как часы пробили в будуаре; она держалась в это время за ручку разрисованной двери; знала, что краска еще не высохла (так как помогала смешивать краски, как было выше сказано); особенно старалась поэтому не дотрагиваться до двери; могла присягнуть, что подобрала подол платья и что тогда на двери пятна не было; не могла присягнуть, что ее платье случайно не коснулось двери, когда она выходила; помнила, какое платье было на ней, потому что оно было новое, подарок мисс Рэчел; отец ее тоже помнил и тоже мог это подтвердить; она может принести платье, бывшее на ней в тот вечер, и сейчас за ним сходит.

Юбку понадобилось рассматривать долго, ввиду обширности ее размеров, и ни одного пятнышка на ней нигде не оказалось.

Потом сыщик стал расспрашивать меня, нет ли у нас в доме больших собак, которые могли бы вбежать в комнату и размазать краску хвостом. Услышав, что это невозможно, он послал за увеличительным стеклом и попробовал разглядеть пятно с его помощью. На краске не было следов человеческой руки. Все видимые признаки показывали, что краска была размазана чьим-то платьем. Тот, на ком было это платье, судя по показаниям Пенелопы и мистера Фрэнклина, чтобы сделать это пятно, должен был находиться в комнате между полуночью и тремя часами утра в четверг.

Доведя следствие до этого пункта, сыщик Кафф вспомнил, что в комнате еще находится инспектор Сигрэв, и, в назидание своему собрату, следующим образом подвел итог всему, что узнал.

— Эти ваши пустяки, господин инспектор, — сказал он, указывая на пятно, — сделались довольно важными после того, как вы видели их в последний раз. В том положении, в каком находится теперь следствие, это пятно должно привести к трем открытиям. Следует, во-первых, узнать, есть ли в этом доме одежда, запачканная такой краской. Во-вторых, выяснить, кому эта одежда принадлежит. В-третьих, добиться объяснений от этой особы: почему она была в этой комнате между полуночью и тремя часами утра? Если эта особа не сможет дать удовлетворительного объяснения, то вам незачем искать далеко руку, похитившую алмаз. Я сделаю это сам, с вашего позволения, а вас не стану больше отрывать от ваших обязанностей. Я вижу, что у вас здесь есть один из ваших подчиненных. Оставьте его мне на всякий случай и позвольте мне пожелать вам доброго утра.