Лунный камень [текст оригинала] - [39]

— Это дом леди Вериндер? — спросил он.

— Точно так, сэр.

— Я сыщик Кафф.

— Пожалуйте сюда.

По дороге к дому я упомянул о моем имени и положении в семействе, чтобы дать ему возможность говорить о деле, которое собиралась поручить ему миледи. Однако он ни слова о нем не сказал. Он восхищался парком, заметил, что морской воздух очень свеж и приятен. Я удивился про себя, чем это знаменитый сыщик Кафф заслужил свою репутацию. Мы дошли до дома подобно двум незнакомым собакам, первый раз в жизни посаженным вместе на одну цепь.

Спросив о миледи и услышав, что она в оранжерее, мы отправились в сад позади дома и послали слугу доложить ей. Пока мы ждали, сыщик Кафф разглядел сквозь арку, увитую плющом, наш питомник роз и прямо вошел туда, в первый раз выказав нечто похожее на интерес. К удивлению садовника и к моему негодованию, этот знаменитый полицейский оказался кладезем учености в пустячном искусстве разведения роз.

Хорош же был человек, который должен отыскать алмаз мисс Рэчел и узнать вора, укравшего его!

— Вы, кажется, любите розы, сэр? — заметил я.

— Не имею времени любить что-нибудь, — ответил сыщик Кафф. — Но, когда у меня есть свободная минутка, я всегда посвящаю ее розам, мистер Беттередж. Я начал жизнь среди них, в питомнике моего отца, и кончу жизнь среди них, если смогу. Да. В один прекрасный день — с божьей помощью — я перестану ловить воров и попробую ухаживать за розами. Между моими клумбами, господин садовник, будут травяные дорожки!

По-видимому, сыщика неприятно поразили наши дорожки, посыпанные песком.

— Для человека вашей профессии, сэр, это довольно странный вкус, — решился я заметить.

— Если вы посмотрите вокруг себя — а это делают немногие, — сказал сыщик Кафф, — вы увидите, что вкус человека по большей части совершенно не согласуется с его занятиями. Покажите мне две вещи, более противоположные, чем роза и вор, и я тотчас же изменю мой вкус, если еще не поздно в мои лета. Вы не находите, что дамасская роза — красивый фон почти для всех более нежных сортов, господин садовник?.. А, я так и думал… Вот идет дама. Это леди Вериндер?

Он увидел ее, прежде чем ее заметили я или садовник, хотя мы знали, в какую сторону смотреть, а он нет. Я начал его считать гораздо наблюдательнее, чем он показался мне с первого взгляда.

Наружность сыщика, или дело, по которому он придал, или то и другое как будто несколько смутили миледи. Первый раз в жизни видел я, как она не нашлась, что сказать постороннему. Сыщик Кафф тотчас же вывел ее из затруднения. Он спросил, не поручили ли уже кому-нибудь дело о краже, прежде чем мы послали за ним, и, услыхав, что был приглашен другой человек, который и теперь еще находится в доме, просил позволения прежде всего переговорить с ним. Миледи пошла к дому. Прежде чем инспектор последовал за нею, он на прощание ругнул дорожки, посыпанные песком.

— Уговорите миледи попробовать травяные дорожки, — сказал он садовнику, бросив кислый взгляд на песок.

Почему инспектор Сигрэв сделался гораздо ниже ростом, когда его представили Каффу, я не берусь объяснить. Я могу только упомянуть этот факт. Они удалились вместе и очень долго сидели запершись и не впуская к себе никого. Когда они вышли, инспектор был взволнован, а сыщик зевал.

— Мистер Кафф желает посмотреть гостиную мисс Вериндер! — сказал Сигрэв, обращаясь ко мне чрезвычайно торжественно и с большим воодушевлением. — Он, может быть, вздумает сделать несколько вопросов. Пожалуйста, проводите его.

Пока мною распоряжались таким образом, я взглянул на знаменитого Каффа. Знаменитый Кафф, в свою очередь, смотрел на инспектора с тем спокойным ожиданием, которое я уже заметил. Не берусь утверждать, что он ожидал какой-нибудь глупости от своего собрата, но подозреваю, что это было именно так.

Я повел их наверх. Сыщик внимательно осмотрел индийский шкафчик и обошел вокруг всего будуара, задавая вопросы (лишь изредка инспектору и постоянно мне), цель которых, я полагаю, была непонятна для обоих нас в равной мере. Он дошел наконец до двери и очутился лицом к лицу с известной нам разрисовкой. Он положил свой сухой палец на небольшое пятнышко под замком, которое инспектор Сигрэв уже приметил, когда выговаривал служанкам, толпившимся в комнате.

— Какая жалость! — сказал сыщик Кафф. — Как это случилось?

Он задал вопрос мне. Я ответил, что служанки столпились в этой комнате накануне утром и что эту беду наделали их юбки.

— Инспектор Сигрэв приказал им выйти, сэр, — прибавил я, — чтобы они не наделали еще больших бед.

— Правда, — сказал инспектор своим военным тоном, — я велел им убраться вон. Это сделали юбки, мистер Кафф, это сделали юбки…

— Вы приметили, чьи юбки это сделали? — спросил сыщик Кафф, все еще обращаясь не к своему собрату по службе, а ко мне.

— Нет, сэр.

Тогда он обратился к инспектору Сигрэву и спросил:

— А вы это заметили, я полагаю?

Инспектор, казалось, был застигнут врасплох, но поспешил оправиться.

— Я не могу обременять свою память, — сказал он, — это пустяки, сущие пустяки.

Сыщик Кафф посмотрел на Сигрэва, как смотрел на дорожки, посыпанные песком в питомнике роз, и со своей обычной меланхолией в первый раз дал нам почувствовать, на что он способен.