Лунные ловцы на Реке Времени - [4]

– Это невозможно, — резко сказала Нетер. — Фараон не позволит приблизиться к себе этому зверью. Его хорошо охраняют.

– Да. Только не этой ночью. Ты же знаешь древний обычай: Ночь Одиночества. Юный наследник Египта должен провести последнюю ночь перед коронацией в храме Аммона. Один. На пороге храма его встретит жрец с кубком, в котором вино смешано с мирром. Жрец давно служит Пта, и в вино будет подмешана смесь трав. Аменофис заснет, и тогда Великий и Таинственный придет, чтобы завладеть этой пустой оболочкой, этим незанятым телом…

Нетер еще сдерживалась, но ее ногти вонзились в ладони, и она почти с облегчением ощущала человеческую теплоту своей крови. Она спросила низким мягким голосом:

– А ты не думаешь, что это будет гнусным предательством? Я не говорю об Аменофисе. Но Египет? Он достоин другого царя.

– О, этот будет величайший из царей! — Дебора опустила окрашенные хной ресницы со сладострастным и одновременно виноватым видом. — И потом… что мы знаем о богах? Может быть, это уже случалось раньше? Ведь сколько принцев, пустых, как погремушки, становились фараонами, полными мудрости. А вдруг испытание в храме и заключается именно в подобном обмене? Мой возлюбленный станет царем Египта! Но не говори этого Нефтали. И этой ночью, этой ночью…

Нетер сошла с городской стены, но дальше не смогла сделать ни шага. "Словно в кошмарном сне, — думала она, — когда хочешь бежать, кричать — и каменеешь в оцепенении на месте, и крик замирает на губах…"

Облако красной пыли заволокло горизонт. Взревели трубы. Столпившиеся на крепостных стенах жители Фив били в цимбалы; вниз дождем сыпались лепестки роз и лотоса. Жрецы размахивали кадилами. Что-то кричала Дебора, протягивая к подруге тонкие руки. Как это нередко случалось с ней в минуты сильных потрясений, Нетер старалась изо всех сил удержаться на узком гребне настоящего, чтобы не сорваться с головокружительной высоты в разверзшиеся перед нею бездонные пропасти — в будущее или прошлое. Она уже бежала… Она должна была помочь, предупредить… Она пыталась приглушить свои мысли — ведь в этой толпе находилось столько существ способных читать в чужом сознании. Они наверняка уже услышали Дебору…

Задыхаясь, Нетер была вынуждена остановиться — дорога перед ней была перекрыта.

Голубые туники жрецов и их развевающиеся накидки не позволяли ничего увидеть. Она заплакала от отчаяния. Внезапно охвативший ее гипнотический туман рассеялся, состояние нерешительности, опустошенности, в которое она была погружена с самого утра, прошло. Она с решимостью отчаяния поняла, что должна немедленно увидеть Аменофиса — иначе…

Ее маленькие кулачки отважно забарабанили по спине огромного лидянина, который оглянулся с широкой улыбкой.

– Такая малышка — и на тебе, какая сердитая! Что ты хочешь, дочь Изиды?

– Я должна видеть фараона!

– Оэ! Вы все тут посходили с ума из-за него! Ладно, забирайся сюда.

Лидянин оказался музыкантом; он помог ей взобраться на свою арфу в футляре из сандалового дерева, и Нетер застыла, словно статуэтка Ники. Как раз вовремя; с грохотом раскрылись бронзовые ворота, и в обликах благовоний, грохочущая, сверкающая, словно варварская игрушка, тяжкая, словно пифон в тысячу колец, армия Мизрдама вошла в Фивы.

Впереди бежали поджарые гонцы в кожаных передниках; за ними тяжелой поступью двигалась масса ионийских наемников, панцири которых сверкали на солнце. Гарцевали на своих лошадях нумидийцы, черные ливийцы вели на поводу свирепых леопардов.

На колеснице, влекомой четырьмя белоснежными жеребцами, возвышалась неподвижная золотая статуя. Изумрудная змея — царский урей — извивалась на ее лбу; темное величественное лицо было открыто. Сходство между фараоном и атлантами было поразительно. Когда фараон Египта проезжал меж рядами музыкантов, он поднял глаза. Сквозь густую сеть ресниц на Нетер взглянули два ночных озёра: у Аменофиса I не было души.

* * *

В 2500 году Хьюго Пэйдж, первый путешественник во времени, пожал множество рук и вошел в кабину, оставив профессора Рецки отбиваться от толпы журналистов. Он никак не мог понять, почему люди придавали этому эксперименту такое значение. Пэйдж не особенно любил это время, где из-за перелетов с околосветовой скоростью у него не осталось ни одного близкого человека.

Он надел шлем и посмотрел на профессора и археолога. До его слуха долетели обрывки беседы. О чем там они говорят?.. Понятно, очередная версия: для того, чтобы перемещаться во времени, атланты оставляли в разных эпохах «носителей» — пустые личности. Только так можно объяснить появление изолированных друг от друга во времени гениев — да Винчи, Паскаль, Эйнштейн…

В фальшивом дневном свете неоновых дамп лицо археолога казалось голубоватым. Хьюго бросил взгляд на часы и нажал селеновую рукоятку.

И мир вокруг него стал другим.

Огромная белая луна висела над пустыней. Пэйдж не помнил, как выбрался из кабины, как оказался среди красных песчаных дюн, призрачно мерцающих в лунном свете. Это было похоже на Большой Сырт на Марсе. Пэйдж немного приподнял стекло шлема, и сухой, насыщенный кислородом воздух обжег щеки. Между металлическими лампами кабины из-под камней пробивался маленький кристально чистый ручеек — вода показалась ему тяжелой, насыщенной минеральными солями.