Лунные горы - [28]

«Ловкачи» оказались крабами — маленькими, серыми, но с большой левой клешней розового цвета.

А на более подробное знакомство с манграми у меня уже просто не осталось времени. Я лишь отметил для себя, что с материковой стороны заросли ризофоры окаймлены здесь кокосовыми пальмами, тогда как на гвинейском побережье — масличными.

«Поющий» паром… К сожалению, не от веселой жизни он стал «поющим», как скоро мы поняли… Цепь перекинута через блок, и цепь тянут паромщики, проходя друг за другом вдоль правого борта… Один из паромщиков играет на разноцветной раковине, поднятой со дна Индийского океана, и поет… Все паромщики — в темно-фиолетовых костюмах и красных фесках… Они отвечают запевале коротким припевом и топают в такт ногами по гулкой железной палубе. Поют они об утре, о море, перечисляют звучные названия городов — тех, наверное, откуда пришли на побережье их предки… Качаются на небольших волнах бензиновые бочки, поставленные на якоря, — страхуют паром в часы сильных отливных или приливных течений… Паромщики, протянув цепь по правому борту, по левому возвращаются на свое место с приплясом и прихлопом, и наш шофер, не удержавшись, тоже пляшет вместе с ними… А когда отливное течение, натянув металлические стропы, само потянуло паром к острову Момбаса, паромщики, оставив в покое цепь, дружно пустились в пляс, подчиняясь музыканту, игравшему на раковине.

Делалось все это для того чтобы получить дополнительные, не предусмотренные зарплатой пенни с пассажиров парома.

Желтеет узкая, но все расширяющаяся полоска песка впереди, зеленеют вытоптанные людьми мангры на острове — мы прибыли.

— У нас очень мало времени до ланча, — жалостно говорит миссис Вэнс, — но я думаю, что вам все-таки следует искупаться. Вы немножко отдохнете на пляже.

Мы тоже думаем, что нам следует искупаться и хоть немного передохнуть. Автобус наш останавливается у отеля «Ниали» — того же названия, что и мост, с помощью которого мы попали на материк, — и мы, минуя небольшие изящные здания, бежим к океану.

Впрочем, на пути нашем— на моем, во всяком случае — почти тотчас оказывается неодолимое препятствие: торговцы раковинами и кораллами. Они торжественно восседают в тени кокосовых пальм, на самом берегу Индийского океана, и пробежать мимо них невозможно. Я приседаю на корточки, перебираю раковины и кораллы.

Кораллы, к сожалению, неинтересны, но среди раковин есть удивительные изделия природы. Лишних денег у меня нет, и поэтому я сначала оглядываю ближайшую акваторию Индийского океана. У берега океан спокоен, но на горизонте вскипают белые буруны. Значит там, у горизонта, и находятся коралловые рифы. И мне скорее всего до них не добраться.

Я покупаю понравившиеся мне раковины и бегу дальше, к раздевалкам, и вот уже мои босые ноги погружаются в мелкий, как крахмал, песок Индийского океана.

Отлив продолжался. На белом крахмальном песке лежали невысокие валики продолговатых коричневых водорослей. Над пляжем склонялись кокосовые пальмы.

Не очень-то боясь обжечься на солнце, загорали на пляже кенийцы-европейцы.

Равнодушно, ни на кого не обращая внимания, проходили по пляжу ловцы кораллов и ракушек: на плечах у них длинные шесты, к шестам привязаны сплетенные из пальмовых жилок корзины, а к корзинам— белые пенопластовые поплавки… Если бы ловцы кораллов работали в предыдущие дни удачливей, я, наверное, приобрел бы сегодня и более интересные дары Индийского океана…

А теперь мне остается собственно океан: нужно войти в его воды и нужно погрузиться с маской и трубкой на незнакомое мне дно.

Я входил в воду с некоторым трепетом — я ждал необычного и ждал прекрасного. Мне навсегда запомнилось песчаное, с перекатывающейся кокосовой скорлупой дно Атлантического океана у Зеленого Мыса на противоположной стороне материка… Я помню дно Японского моря у Владивостока с небольшими, но яркими морскими звездами на темных камнях… Я люблю подводный мир Черного моря у Коктебеля, люблю его осенние, с фиолетовой подпушкой луга и похожий на снежную порошу воздух, врывающийся под воду сверху, и мне нравится смотреть, как при волнении водоросли, словно на ветру, гнутся все в одну сторону…

Но наипрекраснейший подводный мир открылся мне не на Тихом или Атлантическом океанах — он открылся мне на восточном побережье Каспийского моря, на полуострове Мангышлак, неподалеку от поселка Ералы… Там вплотную к берегу подступает чинк — крутой обрыв, сложенный голубоватыми и розовыми известняками. Розовые известняки прочнее — они карнизами нависают над голубыми нишами… Песок перед чинком белый, словно розовые и голубые оттенки, смешиваясь, дают именно такой цвет, и песок, как восточным орнаментом, испещрен следами змей, водяных ужей и ящериц… А море возвращает песку его изначальный цвет: песок в море то нежно-голубой, то розовый, и глыбы камней, если только они не прикрыты рыжими париками водорослей, то голубые, то розовые… Синяя сверху, вода изнутри кажется золотистой, пористой от огромного количества живительного газа, а от золотистого фона и голубой и розовый песок становятся чуть призрачней, чем на самом деле, и матовый флер еще сильнее смягчает их цвет… Оттуда, из розовато-голубой глубины, выплывают гибкие зеленовато-коричневые водяные ужи с пойманным бычком в пасти, там синими тенями проносятся кефали и еще какие-то рыбы…