Лунные горы - [27]

Любопытная деталь уже другого плана. Рабочие-кенийцы, подравнивавшие на английский манер газоны, пользовались на станции не косой — тропическая Африка косы не знает, — а длинным ножом с загнутым вбок концом. Вот этим кончиком длиной в пять-шесть сантиметров и скашивают подросшую траву рабочие, делая рукой широкие, размашистые движения и затрачивая массу лишних усилий.

И еще одна деталь. Разъезжая вокруг сельскохозяйственной станции, мы впервые за эту поездку увидели обнаженных до пояса африканок. В Кении так теперь не ходят или ходят уж в очень глухих местах. Миссис Вэнс сказала нам, что эти дамы — представительницы племени гирьяма и что только гирьяма носят столь неполный костюм. А отмечаю это я вот почему. Побережье Сомали, Кении, Танзании — район очень древней торговли. Уже в средние века арабы, индийцы, китайцы наводнили прибрежные города своими товарами, различными тканями в частности, и в средние же века африканцы и африканки стали пышно драпировать себя в яркие ткани… И только гирьяма — такие же прибрежные жители, как и все прочие — почему-то сохранили моду, восходящую к неолиту или, во всяком случае, к железному веку.

Деревни, которые я уже упоминал и которые все мелькали и мелькали по обе стороны шоссейной дороги, не могли, разумеется, не вызвать у нас настойчивого желания побывать хоть в одной из них. Соответствующая петиция была устно подана миссис Вэнс, и миссис Вэнс, посоветовавшись с Гаспаром Сифума, сказала, что они с удовольствием покажут нам деревню под названием Фритаун.

Фритаун оказалась большой и, если так позволительно в данном случае выразиться, образцово-показательной деревней. Выбрали ее для нас, конечно, преднамеренно — от этого никуда не денешься — но деревня была хороша и богата не потому, что туда возят иностранцев, а, наоборот, иностранцев туда возят потому, что она хороша и богата.

Чистая, зеленая, цветущая, со стадионом и спортивными площадками, деревня эта заселена потомками рабов.

Фритаун в переводе — «Свободный город». Названа деревня так потому, что в прошлом веке там поселились освобожденные в Момбасе рабы.

Никто не помнит теперь, конечно, откуда пригнали предков нынешних фритаунцев. Быть может, с берегов Великих Африканских озер, где особенно активно действовали тогда работорговцы, снаряжавшие туда военные экспедиции. А Момбаса на протяжении многих веков славилась как крупнейший центр работорговли на всем побережье Восточной Африки, хотя были и конкурирующие с ней порты — Занзибар, например, Мозамбик, Келимане, Софала… Рабов вывозили главным образом в страны Ближнего Востока, и продолжалось это на протяжении как минимум тысячелетия… Сложный и трагический процесс — иного тут как будто не скажешь.

Во Фритауне я взял в руки цветущую ветвь манго — она чуть заметно колыхалась под порывами легкого теплого ветерка на уровне моих глаз. Вокруг меня толкалась ребятня — очень уж им было интересно, что делает дядя, — а за ближайшими деревьями скакали манки, небольшие обезьяны, которые тоже с удивлением поглядывали на меня. А я смотрел на цветущую кисть манго и на кисти уже отцветшие. У манго бело-желтоватые цветочки из пяти лепестков; увядая, они краснеют, и потому издали кроны манго кажутся коричневатыми.

Цветы пахнут медово, но чуть горьковато, и деревня насыщена их запахом. Соцветия по форме похожи на каштановые; в них много цветов, а в отцветших много крохотных нежно-зеленоватых завязей; впрочем, потом останется один единственный плод — большой и сочный плод манго.

Создавая себе жилье, фритаунцы сначала возводят деревянный каркас, а потом облепливают его комками глины. Крыши — из пальмовых листьев или пальмовых жилок. Окна и двери украшены вставленными в глиняную стену обломками белого кораллового известняка. Оштукатуренные и побеленные дома — есть и такие — издали похожи на украинские хатки, затерявшиеся среди тропической зелени.

Конечно, Фритаун — отнюдь не коллективное хозяйство, но зачатки коллективизма в жизни фритауицев уже обозначались: на собранные со всех жителей средства выстроены спортивные сооружения, коллективно реализуется и сельскохозяйственная продукция — так удобно и так выгоднее.

Фритаунцы говорили нам, что сейчас они озабочены сбором средств на строительство клуба — копят деньги всей деревней, сообща, а взнос соответствует доходам семьи.

— Скоро вы увидите «поющий» паром, — сказала нам миссис Вэнс, когда мы покинули Фритаун.

С него, с «поющего» парома, и начался, собственно, для нас Индийский океан.

Автобус спустился по довольно крутому склону к самой воде, и мы остановились среди мангров. Паром только-только отчалил от противоположного берега, и я, воспользовавшись тем, что шел отлив, бросился в мангровые заросли.

Впрочем, далеко я не убежал. Какие-то странные создания, рассыпаясь при моем приближении, как горох, вдруг мгновенно исчезали в норках… «Эге, — сам себе сказал я, — второй раз меня не проведешь!»

А первый раз провели меня на гвинейском побережье такие рыбки— илистые прыгуны, которых я поначалу принял за странных кузнечиков.

Вытащив из полевой сумки заранее припасенную стеклянную баночку, я отважно бросился ловить не знакомых мне существ… Я понимаю, что они — существа — удирали не только при виде меня, но и оттого, что самые осторожные мои шаги все-таки сотрясали плотный, влажный песок, а существам это не нравилось. Но мне от того, что я все понимаю, было не легче… Я метался то в одну сторону, то в другую, пытаясь поймать ловкачей беретом, и поймал-таки двоих, но к тому времени, когда груженный легковой машиной паром уже пристал к нашему берегу.