Лунное граффити - [8]
Покинуть тело. Покинуть тело. Нет. Не выходит, хоть убейся. Ни одной астральной проекции. Коллективный выход в астрал был бы, наверное, меньшей нелепицей.
— Пойдем подышим? — предлагает Лео, и они с Джезз идут на улицу. За ними встает Дэйзи, следом — Дилан. Ладно, сдаюсь, коллективный выход нелепее.
Забудь про Эда. Думай о Тени. Как вы встретитесь. Что ты ему скажешь. Как поведешь в мастерскую Ала, где блестит и переливается после обжига розовая глазурь. Как ночь незаметно перейдет в утро, но Тень не исчезнет, и ты не исчезнешь вместе с ним.
Кошусь на Эда. Он отвернулся к окну, и показывает Лео кулаки большими пальцами вниз. Я жду, когда он обернется, и показываю ему два пальца ладонью к себе. Он отвечает тем же. Показываю средний палец. Отвечает тем же. Больше жестов я не знаю, поэтому фантазирую: три пальца. Что скажете, мистер? Он выставляет четыре. Принимаю и повышаю ставку до пяти. Он не мелочится и выдает все десять и хитрый жест большим пальцем в придачу. Что бы такое придумать? Ага, как-то раз я видела по телику — отбиваю чечетку руками по коленке. Эд проделывает то же самое.
Джезз проскальзывает на диванчик.
— Отлично, вы разговариваете!
— Поверить не могу, что ты все еще на меня злишься, — неохотно замечает Эд.
— Ты лапал мне задницу.
— А ты сломала мне нос.
— Ты сломала ему нос? — переспрашивает Джезз. — Ты лапал ей задницу?
— Мне было пятнадцать, я оступился, а она сломала мне нос.
— Минуточку, как можно оступиться о чью-то задницу? — не унимается Джезз.
— Я хотел сказать «ступил». Я ступил, а она сломала мне нос.
— Радуйся, что только нос, — огрызаюсь я.
— Радуйся, что я не вызвал полицию.
Возвращаются Лео, Дилан и Дэйзи.
— А вы знаете, что Люси сломала Эду нос? — немедленно спрашивает Джезз.
Эд закрывает глаза и молча бьется затылком о стену.
— А как же! Я отвозил его в больницу, — расплывается в улыбке Лео. — На него там напялили специальную распашонку, и он пять часов просидел, сияя задницей.
Еще раз услышу слово «задница» — левитирую.
— Просто не верится, что он хватал тебя за задницу, — никак не придет в себя Джезз.
Я сосредоточена до мозга костей. Нет. Ни черта. Ни дюйма левитации.
— Мне надо помыть руки. — Я тяну за собой Джезз. — И у меня предчувствие, что тебе тоже.
— А мне? — улыбается Дэйзи.
— Конечно. Все идут в уборную.
Лео, ухмыляясь, встает.
— А ты — нет, — отрезаю я.
— Берегись, — говорит ему Эд. — Ее лучше не злить.
Я слышу его смех, пока не захлопываю дверь в туалет. Но перед тем я тоже не упускаю случая: в последний момент слегка виляю задницей. Видали, мистер? Посидите вот теперь, помечтайте о левитации.
— Многозначительно, — хохочет Лео. — Знаешь, а она мне нравится.
Пока дверь в туалет не закрылась, мы оба хохотали, но теперь я серьезен.
— А мне нет. Я ухожу.
— Даже не думай, — спокойно говорит Лео. — Я хочу провести вечер с Леди-джаз, а ей нужен кто-то для Люси.
— Я не кто-то для Люси.
— Джезз думает иначе.
— А еще она думает, что она телепат. А я думаю, что у нее глюки.
— Дэйзи не пойдет без девчонок, — встревает Дилан. — Днем я бросал в нее яйцами и угодил прямо в голову; теперь она злится.
Несколько секунд мы перевариваем услышанное.
― Ну да, забрасывать ее яйцами было глупо, — мямлит Дилан.
― Если что, цветы эффективнее. — Лео наклоняется ко мне через стол. — Подумай. До работы — шесть часов, до классных девчонок, жаждущих приключений, — два шага. Где нестыковка?
— Мое приключение с этой классной девчонкой окончилось в больнице — вот и вся нестыковка.
— Не лапай ее задницу.
— Я учту, спасибо.
Первое граффити я сделал для нее. На рисунке ныла девчонка: ее кожа манила дорогами, текла реками, жгла пустынями. Автострады начинались на шее и неслись по неведомой стране во все стороны. А в нескольких шагах от девчонки у парня сдох автомобиль: из открытого капота валил дым.
Я работал глубокой ночью с крестами пластыря на носу и синячищами под глазами, и плевать мне было на копов. Я даже знал, что скажу, если они вдруг объявятся у меня за спиной. «Арестовывайте. Валяйте. Ну же, арестуйте меня».
Но копов не было, и я рисовал, пока не взошло солнце. Хотя даже рассвет в тот день не удался. Заводской дым поглотил все оттенки, и небо висело дымно-белесое.
Я несколько недель ждал случая ее пригласить. Ошивался возле ее шкафчика, подкарауливал до школы, в обед, после занятий. Я даже имя ее гуглил. Нашел на школьном сайте фотку с экскурсии в Национальную галерею. Она стоит перед полотном Ротко, и для нее ничего больше не существует, а жалкая точка у нее за спиной — это я, уставился на нее, и для меня тоже больше ничего не существует. Я ходил посмотреть привезенного Вермеера, вышел из зала — а тут она. Сплошная жемчужина: глаза, кожа, губы.
Я и в школе с нее глаз не сводил. Она рисовала сплетенные человеческие тела. И я мечтал, чтоб наши тела сплелись так же. Мечтал о крошечной стране — веснушке на ее шее. Мне хотелось побывать в этой стране и нарисовать увиденное, нарисовать карту ее кожи во всю стену.
Когда делали проект о Джеффри Смарте, миссис Джей посадила нас вместе, и я все смотрел на веснушку, а Люси вдруг оторвалась от книжки и заметила, как я прокладываю маршрут путешествия. «Ты чего?» — спросила она.
