Бежать из этой мерзкой часовни Лизе ни разу не пришло в голову. Ведь это же был Сирил, — человек, которому она целиком доверилась с первой же минуты, и который теперь отравленным кинжалом пронзал ее сердце. А она не могла даже умереть, чувствуя, как зарождаются в ней ненависть и безумие. Нет, она дождется утра, а там уж найдет способ отомстить. Однако Лиза чувствовала, что силы ее на исходе; временами ей казалось, что она не доживет до утра. Во всяком случае, она не сможет больше взглянуть Сирилу в лицо — так велико было чувство стыда, испытывать который, казалось, придется ей одной. Тут она громко вскрикнула: на ее плечо мягко легла чья-то рука.
— Тише, тише! — послышался нежный голос.
Это была девушка, прислуживавшая ей за обедом. Лиза еще тогда заметила, что та отличается от прочих; их лица сияли радостью, а у этой девушки глаза были красны от слез.
— Давай убежим! — прошептала девушка. — Бежим отсюда, пока еще есть время. Я давно хотела, но такая возможность представилась только сегодня: меня назначили следить за тобой сегодня ночью, и я поняла, как это можно сделать. Прошу тебя, сестра, пожалуйста! Без тебя мне далеко не уйти: шофер автомобиля меня задержит. А вместе с тобой не посмеет! Выход там совсем близко. О Боже, будь я на твоем месте, так только меня бы и видели!
Сострадание к этому несчастному существу переполняло душу Лизы.
— Взгляни, что со мной сделали! — продолжала та. — Пощупай мою спину!
Пока тонкие Лизины пальцы ощупывали спину девушки, та поминутно вздрагивала от боли. Спина была покрыта узловатыми рубцами; вероятно, ее варварски избивали бичом или плетью.
— А мои бедные руки! — Девушка подняла руки, и широкие рукава хитона скользнули вниз. От запястий до локтей руки были сплошь покрыты шрамами от надрезов.
— Я не хотела делать то, что они велели, — жаловалась девушка, — это был настоящий кошмар! Ты бы никогда не подумала, что женщина способна на такое, но это так! Сестра Кибела — самая жестокая из всех. Послушай меня, бежим! Прочь из этого мерзкого дома! То, что происходило при этом с Лизой, было больше, чем истерика. Она не могла выразить своих чувств; ей внезапно открылся мир, более глубокий, чем любые чувства. И это был ее мир, ее собственное внутреннее «Я», до сих пор от нее скрытое. Пытаясь выразить его волю, она заговорила, и ее слова были полны самого безысходного отчаяния:
— Я не могу бросить Сирила Грея.
— Его-то я и боюсь больше всех! — призналась девушка. — Я тоже любила его. Но два дня назад, когда я, думая, что он все еще меня любит, подошла к нему, он рассмеялся и велел выгнать меня плетьми! Я прошу тебя, давай убежим!
— Не могу, — с трудом выговорила Лиза, — беги одна. Возьми мое платье и дай мне свой хитон. Шофер примет тебя за меня. Вели ему ехать в «Гранд-отель», там спросишь Лавинию Кинг; завтра я пришлю тебе записку и не много денег, если у тебя нет. Но я — я не могу. Последние слова упали, как тяжелые талые капли с заиндевевших кинжалов души Лизы.
Девушка быстро переоделась в ее платье, затем набросила на неё свой белый хитон; Лиза даже не заметила этого символического акта, готовая скорее предстать обнаженной перед тысячей МУЖЧИН, чем выйти в этом наряде позора.
Нежно поцеловав Лизу в лоб, девушка исчезла за белой занавесью. Лиза слышала, как хлопнула дверь, и ощутила ток холодного воздуха, проникшего в часовню. Она вдруг почувствовала слабость, как после выпитого вина; дальше она ничего не помнила, возможно, потому, что заснула. Придя в себя из какого-то сумеречного состояния между сном и явью, она почувствовала необычный запах, чем-то напоминавший о море. С удивлением она обнаружила, что физически чувствует себя неплохо; душа, правда, по-прежнему была пуста, однако окружающая обстановка больше не удивляла ее. Она выпрямилась и начала разводить руками, припоминая одно за другим упражнения физической гимнастики. И вот, когда она в десятый раз дотянулась руками до пальцев ног из положения стоя, дверь за ее спиной открылась, и вошла сестра Кибела.
— Пора, сестрица, — объявила она, — через три минуты начнет светать; нам надо проделать солнечный ритуал, а потом можно идти завтракать!
К Лизе немедленно вернулись все ночные страхи. Однако ее истинное «Я» уже было укрыто он них в самой глубине ее существа; и даже вопрос, как ей следует реагировать на это, едва возникнув, показался малозначащим и далеким. Лиза вдруг подумала, что она просто-напросто умерла этой ночью. Она молча последовала за сестрой Кибелой, как приговоренный к казни следует за своим палачом.
Вдвоем они поднялись по винтовой лестнице и попали в просторный зал округлой формы; там собралось несколько десятков членов Ордена в разноцветных хитонах. У восточной стены, в которой было устроено окно-эркер, ловившее первые лучи Солнца, Лиза разглядела Саймона Иффа; он стоял, обратив взор к Восходу, ожидая появления Солнца.
Вот луч Солнца коснулся его лица, и он начал:
— О Ра, чья ладья рассекает тьму!
Слава живому Огню Твоему.
Слава и Силе, и Воле Твоей,
Слава Тебе до скончания дней.
Тот па носу, Ра-Гор-Хайт у руля —
Лодку рассвета встречает Земля!
