Лунная опера - [75]

– Ты не понимаешь, твой младший брат хочет тебе кое-что сказать.

Язык у него заплетался, но зато говорил то, что действительно думал его хозяин. Остекленевшими глазами Ма Гань уставился на меня. Глаза его увлажнились, то сплошь была водка. Тут я заметил в них какое-то тревожное мерцание. Этот его взгляд напугал меня, я не знал, какие именно душевные страдания взбудоражила выпитая им водка. Я видел, что выпил он много, но его скорбный вид заставил меня заволноваться.

– Ма Гань, – попытался я растормошить его.

Ма Гань схватил меня за руку, из глаз его полились слезы. И тут он вскрикнул:

– Я недостоин тебя.

Мне тоже ударила в голову водка. Я совершенно не понимал, в чем именно провинился передо мной Ма Гань. А он, глядя на свою рюмку, пытался уже больше для себя продолжать разговор. Он сказал, что всегда ненавидел меня, что после того, как я спас ему жизнь, он больше всего на свете боялся увидеть меня. Ма Гань также сказал, что в моем присутствии он не смел поднять головы, что после того случая, когда я спас его, он больше всего боялся экзаменов: каждый раз он не смел выполнять последнее задание, потому как боялся опередить меня по результатам. И уже свесив свою голову к моим палочкам, Ма Гань тихонько пояснил:

– Ну скажи, как я мог этому радоваться, когда до того был лучшим по оценкам?

Ма Гань поднял рюмку и стукнул ею о стол, водка выплеснулась и залила все вокруг. Тут Ма Гань громко выкрикнул:

– А ты никогда меня не понимал! Как только я закончил первый класс, я объяснил матери, что больше не могу учиться в этой школе, что больше не хочу видеть тебя.

Сказав это, Ма Гань схватил меня за руку и громко произнес:

– Ответь, как я мог быть таким бестолковым? Разве можно меня назвать человеком?

Я прямо и не знал, что на это сказать, единственное, что мне оставалось, так это продолжать заливать в себя водку. Между тем Ма Гань, опершись о стол, встал с места и, повернувшись, достал портмоне. Он вытащил две толстые пачки денег, новехонькие купюры на сумму двадцать тысяч юаней. Положив деньги на стол, он придвинул их прямо ко мне и сказал:

– Прими.

– Ма Гань, – попытался возразить я.

Глаза Ма Ганя уже налились кровью:

– Прими.

– Ма Гань!

– Прошу тебя, прими.

Мы продолжали обмениваться взглядами, пока наконец Ма Гань не подошел ко мне вплотную:

– Успокой ты мою душу, прошу тебя, прими. Как мне еще тебя просить? Ну умоляю тебя.

Я быстро протянул руку и взял деньги. Я знал, что собирался сделать Ма Гань. Если бы я и дальше сопротивлялся, то мне бы самому стало стыдно смотреть в глаза моему побратиму. Ма Гань рассмеялся, его смех звучал одновременно по-дурацки, нелепо и в то же время очень по-дружески.

– Я ведь заметил, что ты сейчас нуждаешься.

Этот сукин сын Ма Гань был человеком долга. Возможность встретить в этой жизни такого друга, как он, стала для меня настоящей удачей. Я изрядно выпил, но мысли у меня были ясные. Дружба с таким преданным человеком, как Ма Гань, казалась мне настоящей удачей. В половине одиннадцатого вечера, хорошенько припрятав подаренные Ма Ганем двадцать тысяч юаней, я возвратился к себе. Такси остановилось под фонарем у дома двоюродного брата, я вышел из машины. Там, усевшись кружком под светом лампы, человек пять играли в шахматы. Я подошел к ним и вытащил сигарету. Игрок с красной фигурой в руках поднял голову. Я протянул ему сигарету и сказал: «Закуривай». Тот недоуменно взглянул на меня и отказался. Я повторил: «Закуривай!» Он снова глянул на меня, потом встал и принял сигарету. Тогда я громко спросил его:

– Ну что, стоит иметь такого друга?

Ничего не ответив, он полез за своими очками, чтобы взглянуть на странного незнакомца. А я, оглядев собравшихся, сказал, обращаясь к каждому из них: «Стоит. Стоит!»

3

У нас нет так называемого прошлого. То, что мы называем прошлым, на самом деле является тем, что мы рассказываем о нем. Да и жизнь по сути своей немного напоминает задание для школьников «заполни пропуски». Беря «сегодня» за предельную точку отсчета, мы только и делаем, что с помощью нашего «вчера» строим наше «завтра». Соответственно, у каждого «завтра» должно быть свое «вчера». Если ты все заполнил правильно, то экзамен выдержан, если же в задании есть ошибки, то экзамен провален. Поэтому когда хозяин ночного клуба «Серебряная эпоха» задал мне вопрос, чем я занимался раньше, то, стоя навытяжку, я четко объявил:

– Отбывал срок в исправительно-трудовом лагере.

– Как долго?

– Девять лет.

– Из-за денег или из-за женщин?

– Из-за драки.

– Из-за чего подрался?

– По молодости, соображал плохо, а на кулак был быстрый.

Этот плешивый хозяин взял меня. С чрезвычайно довольным видом он вытащил свои сигареты, протянул одну моему двоюродному брату, одну закурил сам. Брат пребывал в некоторой растерянности, а потому попытался уточнить наверняка:

– Так что, берете?

Сидящий на офисном стуле плешивый хозяин, свесившись набок, сказал:

– Мой младший брат десять лет обучался на доктора наук. А у твоего брата был срок девять лет, так что считай, что он тоже доктор. К знаниям я отношусь без пиетета, а вот талантливого человека мимо пропустить не могу.